Page 39 - Завтра была война_

— Спасибо, — медленно сказала Зина, и глаза ее заулыбались Артему
особой, незнакомой ему улыбкой. — Я иногда буду называть тебя

Артемоном. Только редко, чтобы ты не скоро привык.

И отошла как ни в чем не бывало. И ничего ни в ней, ни в других не
изменилось, но на Артема вдруг обрушился приступ небывалой энергии. Он
пел громче и старательнее всех, он заводил старенький патефон, что принес
Пашка Остапчук, он даже порывался танцевать — но не с Зиной, нет! — с
Искрой, оттопал ей ноги и оставил это занятие. Мама следила за ним и

улыбалась так, как улыбаются все мамы, открывая в своих детях что-то
новое: неожиданное и немного взрослое. А когда все разошлись и Артем
помогал ей убирать со стола, сказала:

— У тебя очень хорошие друзья, мальчик мой. У тебя замечательные друзья,
но знаешь, кто мне понравился больше всех?

Мне больше всех понравилась Зиночка Коваленко. Мне кажется, она очень

хорошая девочка.

— Правда, мам? — расцвел Артем.

И это был самый лучший подарок, который Артем получил ко дню своего
рождения. Мама знала, что ему подарить.

Но это было уже поздно вечером, когда черная «эмка» увезла Вику, а
остальные весело пошли на трамвай. И громко пели в пустом вагоне, а когда

кому-нибудь надо было сходить, то вместо «до свидания» уходящий почему-
то кричал:

— Физкультпривет!

И все хором отвечали:

— Привет! Привет! Привет!

Но и это было потом, а тогда танцевали. Собственно танцевали только Лена с
Пашкой да Зиночка с Искрой. Остальные танцевать стеснялись, а Вика
сказала:

— Я танцую или вальс, или вальс-бостон.

Чего-то не хватало — то ли танцующих, то ли пластинок, -от танцев вскоре
отказались и стали читать стихи. Искра читала своего любимого Багрицкого,
Лена-Пушкина, Зиночка— Светлова, и даже Артем с напряжением

припомнил какие-то четыре строчки из хрестоматии. А Вика от своей
очереди отказалась, но, когда все закончили, достала из сумочки — у нее
была настоящая дамская сумочка из Парижа — тонкий потрепанный томик.

- 39 -