Page 64 - Лабиринт Ананаер

схватила подвернувшуюся папку, какое-то «Руководство
по производству активных фармацевтических субстанций», и с

отвращением стала сбрасывать их.

«Смотри!» – воскликнул Ручей.

Я посмотрела на экран – увидела всполохи, похожие на
сияние.

– Улавливаю только переливы цвета, – я стала
сосредотачиваться, и волнующая поверхность, очевидно, оказывала
на меня гипнотическое воздействие. И кругом всё было так ярко,
празднично: ультрамарин, оранжевый, треугольники изумрудного

отлива и вдруг только алый, идущий градиентом от тёмно-красного,
почти пурпурного, до розоватого, оттенка «уха» морской ракушки.

Зрелище нравилось. Оно обдавало немного мучительным

жаром, как чрезмерно горячая вода в ванне. И в ванне плескались то
абстрактные фигурки, то фантастические саламандры…

Вдруг абстракция уступила место реальности. Я поняла,

что это не метаморфозы красок и не саламандры, а закат над морем:
это солнце погружается в воду. А в стороне на горизонте плыло
тревожное грифельно-серое пятно. Боже, сколько драматизма было

в том грифельном пятне! Точно это не пятно, а душа. Преданная
анафеме душа, которая взирала на купания равноапостольных, но
не была допущена к ним. Душа… душа…Изгой…Дымчатый
аметист… «Это же моя душа!» – радостно завопила я, узнав её по
этому грифельно-серому цвету моих детских карандашей и папиной

фетровой шляпе, лежавшей в прихожей над зеркалом.

– Это летуны! Это лабиринт! Выбирайся! – за этими
красками слышала я отдалённый голос.

Снова слышала, не слыша. «Как грандиозно, оказывается,
иметь душу, пусть преданную анафеме, но не аккаунт!» – подумав
так, я стала замечать, как становлюсь шире, прекраснее, как