Page 140 - Лабиринт Ананаер

шлёпанье их с ударом на каждый слог в потоках теплого ветра и
разноголосицу бегающих с повадками по траве людей, некоторые из

которых помнили закон, приравнивающий квадрокоптер к
беспилотным летающим средства, и уже кричали радостным
балбесам, подловивших в нужнике хорошенькую барышню, о
скором прибытии слуг порядка.

То видели мои глаза, когда я резко (однако, не привлекая к
себе внимания в виду развернувшегося общения полицейских с
неоперившимися нарушителями) свалилась на траву и погрузилась
в сон. Передо мной был всё тот же луг и расходящийся от него

лесопарк. Стояли те же доисторические нужники, которых не
коснулась ни предвыборная компания, ни санитарная страсть
установившегося правительства (чистое отхожее место в нашем

обществе уже не первое десятилетие символизировало свежую
струю). Однако в небе летали не змеи, а порнографические
фотографии с моим участием. Те же бичи карающие носились по
потускневшему сновиденному небу. И ничего не ухало. Не
шлепало. Стояла глухота.

Запускали их Ильюшин, Ручей, Эзоп. Хакеры в молчании
двигали их взглядом, и от зрелища противно гудели нервы,
напрягались и пульсировали раздувающиеся вены.

– Ты, Марго, на редкость необучаемая штучка, – наконец,
произнёс Ручей, и от этой смены, хоть и не предвещавшей ничего
доброго, чуть отступило напряжение.

Он говорил в таком духе и дальше и приближался ко мне
развязной походочкой, ковыряя ногтем оттопыренного мизинца в
зубе, посмеиваясь и намеренно картавя. За ним послушно летела

моя фотография соответствующего содержания.

– Поэтому нам не остается ничего иного, как использовать
тебя-таки по другому твоему назначению. И ты бы знала, Марго!

Эх, Марусенька моя, как мне жалко… Как грустно, что ты так и
осталась на уровне животного, так сказать, инстинкта, отказалась
двигать свой разум дальше, зарыла, Маргушечка, свой