Page 22 - Книга Двадцать дней без войны

Двадцать дней без войны

и говорил, что не помнит такого случая, но такой случай все-таки был. И, вспомнив этот,
все-таки бывший с ним, случай, интендант второго ранга Лопатин улыбнулся, глядя на
стоявшего перед ним дивизионного комиссара.
— Чего скалишься?
— Радуюсь, что набрался храбрости — нагрубил старшему по званию.
— Скоро новые звания введут, — сказал редактор.
— Хочешь стать генералом? — спросил Лопатин.
— Мало интересуюсь, — сказал редактор.
Этому, положим, Лопатин не поверил! Генералом стать редактор хотел.
— А за тебя действительно буду рад, когда присвоят тебе майора вместо интенданта.
Интендант — как-то глупо для корреспондента, — сказал редактор.
Спорить не приходилось.
— Как дела там, где ты был? — спросил Лопатин.
— Дела хорошие, — сказал редактор. — Танковую группу Гота не только
остановили, но и наполовину перемололи. А то, что от нее осталось, еще день-два — и
погоним обратно! Выпить по сто граммов не хочешь?
Такое можно было услышать от него раз в год по обещанию.
— Я-то всегда готов, — сказал Лопатин.
— Пойдем. — Редактор быстро, словно боясь по дороге передумать, пошел впереди
Лопатина в другой конец кабинета и открыл дверь в закут, где он наспех два раза в день
принимал пищу и спал свои четыре часа в сутки. Пустой чай он пил прямо в кабинете с утра
до ночи.
Войдя в закут, редактор сел на койку, потянулся к шкафу, достал оттуда водку,
начатую банку с пастеризованными огурцами, два стакана и одну вилку.
— Открой, — скомандовал он Лопатину, сунув ему в руки бутылку.
— Вижу, дело нешуточное, — кивнул Лопатин на огурцы. Он знал, что эти
пастеризованные огурчики были единственной гастрономической прихотью равнодушного
к еде редактора. — Неплохо б еще и хлеба, если он есть, конечно.
— Забыл, — виновато сказал редактор и вытащил из шкафа тарелку с несколькими
кусками хлеба и маслом.
Лопатин подождал, не достанет ли он нож, но о ноже редактор забыл. Вынув из
кармана складной ножик, Лопатин намазал толстым слоем масла кусок хлеба и кивнул на
бутылку:
— Разрешите приступить?
— По половине, — сказал редактор. — Вдруг вспомнил, что у меня день рождения.
Тридцать девять.
— От жены телеграмму получил? — спросил Лопатин.
— Получил.
— Когда?
— Утром, как прилетел.
— Чего ж ты мне темнишь, что вдруг вспомнил? — рассмеялся Лопатин. — Не хотел
со мной выпивать, пока не убедился, что я за твоей спиной отпусков не выбиваю? Эх, ты!
— И от Сергея получил. — Редактор застенчиво улыбнулся.
У него иногда появлялась на лице эта, мало кому знакомая в редакции, застенчивая
улыбка, когда дело шло о чем-то личном:
о жене, о сыне или о нем самом.
— Что он пишет?
— Дал понять, что пока еще не воюют, стоят во втором эшелоне... Больно уж рано,
я женился — в девятнадцать лет. Если б как другие... — редактор не договорил, замолчал.

22