Page 42 - Лабиринт Ананаера

продолжала ощущать себя абстракцией, чьи чувства столь же
условны и просты, как у эмоджи?

– Поспим вместе или просто прогуляемся? – услышала я
бодрый голос.

– В каком смысле? Подбирай выражения! Нет, к осам я не

готова…М-м-м, слушай, а между нами точно ничего не было?..

– Маруся, запомни раз и навсегда, – произнёс он, – как
женщина ты меня абсолютно не интересуешь. Мне просто надо с

тобой спать.

Ручей ждал меня, как он выразился, «на стороне тьмы» –
через канал от покинутого острова, на подпрыгивающей

набережной, каменная кладка на которой гуляла, подобно
горластым грузинским «закатала» и местным ветрам. И этот
унылый остров с промышленными руинами громоздился (что

служит блестящей психологической аллегорией) за великолепным
классическим театром, являющимся ведущей сценой нашей страны.
И вовсе не идёт речь о халатности или вороватости наших рук. По-
честному – нам так больше нравится.

Не знаю, спал ли Ручей наяву, но вид имел такой, что от
него шарахались люди. Вначале мамочка с ребёнком перешла
дорогу, затем дал в сторону вполне солидный мужчина. Ручей же
стоял, потирая задубевшие, обветренные пальцы, в своём

горемычного цвета ассиметричном балахоне, который, казалось,
перенимал волю своего хозяина и стремился куда-то вдаль. Едва ли
он мог заметить, что кого-то испугал. Да и чем он был, собственно,

страшен?

Нет, надо признать, он действительно был страшен.
Правильнее даже сказать, кошмарен, ибо он – сновидящий.

Ощущение это шло вразрез с его лицом, глазами, оно вырывалось
откуда-то изнутри и ухало в складках одеж, оседало в
полупрозрачных, как корейская стеклянная лапша, чуть синеватых
перемычках длинных пальцев. Если же линейно и последовательно