Page 97 - Лабиринт Ананаера

масштабная симуляция.

«Андрей, – шепчу я пьяно ему на голубятне, – милый мой

Андрей», и вот ещё несколько головокружительных поцелуев. И
еще больше сомнения. И блаженство сливается с гневом и
отчаянием: «Марго, – кричу я сама на себя, – ты можешь хоть

сейчас перестать?! Хоть с Андреем, хоть на голубятне?! Это жизнь.
Поверь же ты в нее!».

И надо сказать, что это отчаяние, испытываемое
одновременно с блаженством, довело бы меня до ручки, если бы я

не упала на руки Андрея и не разревелась, как может упасть и
разреветься только живой человек, чья человечность раскрывается
и в изобилии ошибок. Сколько мне хотелось ему сказать! Я

прорвалась к светлому чувству! Но через какую клоаку! Через
какую мерзкую виртуальную дрянь! И, может, к счастью, я не могла
произнести ни слова…

– Ты плачешь? – сокрушался Андрей. – Любимая, я тебя не
узнаю. Почему?

– Почему? – спрашивала сквозь слезы я, подразумевая,

почему же он меня не узнает, почему все так, почему-почему-
почему.

– Ты бы знала, как я без тебя тосковал! Как тосковал! –

говорил он мне, поглаживая волосы. – Но я разозлился, понимаешь?
Ты понимаешь, ты сама с характером, – гладил он меня. – Что
пообещал? Что нам пока не надо быть вместе, – в голосе его
прозвучала досада и гордость. И от моего очередного «почему-у-у»
получилось одно жалкое «му», утонувшее в звуках причала и

голубиной возни.

Он замолчал. То ли ждал, когда чуть утихнет причал, где на
баржу грузили автомобили, то ли думал. Прижав меня к себе и