Page 28 - Виртуальная выставка к 100-летию со дня рождения Д.А.Гранина

«НА МОГИЛЫ КЛАДУТ СУХАРИ»
- Сегодня у нас в Петербурге люди идут на Пискаревское кладбище. Это одно из
символических кладбищ города. Идут для того, чтобы вспомнить и отдать должное всем
погибшим в годы блокады. Кладут на могильные холмы сухари, конфеты, печенье…
Эта история и для меня была трагичная и жестокая. Я начал войну с первых дней.
Записался в народное ополчение добровольцем. Зачем? Сегодня я даже не знаю, зачем. Но
это, наверно, была чисто мальчишеская жажда романтики. Как же без меня будет война?
Но ближайшие же дни войны меня отрезвили, как и многих моих товарищей. Жестоко
отрезвили. Нас разбомбили, еще когда наш эшелон только прибыл к линии фронта. И с
тех пор мы испытывали одно поражение за другим. Бежали, отступали, опять бежали. И
наконец, где-то в середине сентября мой полк сдал город Пушкин. Мы отошли уже в
черту города. Фронт рухнул.

Все связи огромного мегаполиса были отрезаны от большой земли. И началась блокада,
которая длилась 900 дней.

Блокада была внезапной и неожиданной, как, впрочем, и вся эта война. Не было никаких
запасов ни топлива, ни продовольствия. И вскоре, уже где-то в октябре, началась
карточная система. Хлеб выдавали по карточкам.

А затем одно за другим начались катастрофические явления, прекратилась подача
электроэнергии, кончился водопровод, канализация, отопление.

«ГИТЛЕР ПРИКАЗАЛ В ГОРОД НЕ ВХОДИТЬ»
- Что такое карточная система? Она выглядела так. С первого октября давали уже 400
граммов хлеба для рабочих, 200 граммов служащим. А уже в ноябре катастрофически
начали сокращать норму выдачи. Хлеба давали рабочим 250 граммов, а служащим и детям
125 граммов. Это ломтик хлеба, некачественного, пополам с целлюлозой, дурандой и
прочими примесями. Никакого подвоза продовольствия к городу не было.

Надвигалась зима. И, как назло, лютая зима, 30-35 градусов. Огромный город лишился
всякого жизнеобеспечения. Его ежедневно нещадно бомбили.

Наша часть находилась недалеко от города, можно было пешком дойти. И мы, сидя в
окопах, слышали разрывы авиабомб, и даже содрогание земли доходило до нас. Бомбили
ежедневно. Начались пожары. Горели дома, так как их нечем было заливать, водопровод
не работал.

Дома горели сутками. И мы оттуда, с фронта, оборачиваясь назад, видели столбы черного
дыма и гадали, где и что горит.

К декабрю улицы и площади города завалило снегом. Только кое-где оставались проезды
для военных машин. Памятники заложили мешками с песком, витрины заколотили. Город
преобразился.

Ночью освещения не было. Патрули и редкие прохожие ходили со светлячками. Люди
начали от голода терять силы. Но продолжали работать. Ходить на предприятия, особенно
военные, ремонтировали танки, изготавливали снаряды, мины.
Гитлер приказал в город не входить, чтобы избежать потерь в уличных боях, где танки не
могли участвовать. Армия отбивала все наши попытки прорвать кольцо блокады.
Немецкие войска, по сути, весьма комфортно, без особых трудов ожидали, что
наступающий голод и морозы заставят город капитулировать.

28