Page 175 - Так по-разному о любви

-174-

- Ну раз правило… Я того. Подежурю, - Эля вышла в коридор и плотно закрыла дверь.

- Деточка, как тебя зовут?

- Олеся.

- Прочтите мне, Олеся, какое-нибудь стихотворение наизусть.

- Можно Лермонтова? «Парус»?
- Конечно можно!

- Сидя читать или лучше встать?

- Как тебе удобнее.

- Тогда сидя, - благодарно улыбнулась Олеся.

Девочка не читала стихотворение, она рассказывала о том, как парусу одиноко, как он
наполняется силой в бурю, как умирает в штиль. О том, что покой, гораздо большее испытание,
чем шторм. Олеся закончила, как и начала, глядя прямо в глаза Вероники, а та ничего не могла
сказать, потому что боялась заплакать. Это была та самая магия, что заставляет сопереживать,
сочувствовать, соучаствовать…

Тряхнув головой и закрыв глаза Вероника справилась с волнением:

- Олеся, а ты поёшь? У тебя голос такой грудной, мелодичный.

- Я люблю петь, - опять улыбнулась девчушка и затянула песню, любимую когда-то Амалией
Борисовной. – То не ветер ветку клонит, не дубравушка шумит…

- То моё сердечко стонет, - поддержала вторым голосом Вероника.

Голоса тембрально были близки и зазвучали удивительно слаженно и стройно. Обе пели и
получали удовольствие от самого процесса пения.

- Олеся, ты просто обязана ходить в нашу студию, театр – это твоё, поверь мне…

Она не стала актрисой. Выбрала профессию ветеринара, вышла замуж и уехала с мужем
поднимать фермерское хозяйство.

Вероника опять заплакала, словно Олеся предала её мечту, разом перечеркнув три года работы в
студии, а всё потому, что по мнению родителей «театр – это бесперспективно»…
Сгорел и этот треугольник. А следом малиновый, Элькин. Напористая, властная, она закончила
педагогический и занялась политической карьерой, потому что натура требовала бесконечных
боевых действий и ораторских выступлений.

Начало темнеть. Пестрая клякса от расплавленных пластмассок становилась всё больше. Вот
сгорел треугольник балагура и «дамского угодника» Федьки, который стал военным журналистом,
Серёжки, худенького большеротого мальчишки, который замечательно изображал животных, а
стал художником. Долго не хотел зажигаться прозрачный треугольник Нади, пугавшей своей
безапелляционностью в вопросах морали. Как она доказывала во время обсуждения спектакля, что
Катерина из «Грозы» Островского должна была быть наказана за измену мужу, пусть даже муж
вовсе не стоил любви. Она не желала признавать Катерину «лучом света» и сочувствовать
загубленной душе.