Page 45 - Так по-разному о любви

-44-

длительных переговоров согласился принять племянницу, но заранее предупредил, что ни у жены,
ни тем более у него самого времени на всякие поездки по городу не будет. Если только сын-
студент согласится на роль экскурсовода… Но это уже после сессии.

Мама Света припала к телевизору, где во всяких передачах переодевали девушек и женщин
согласно современным тенденциям в моде. Василиса или попросту Вася настаивала, что джинсы и
майки – самая нормальная одежда для любого большого города. Но маме удалось навязать своей
непокорной дочери сарафанчик «в деревенском стиле», а к нему босоножки на небольшом
каблучке и маленькую сумочку на тонком длинном ремешке. Зато балеток купили сразу три пары

разного цвета и светло-голубые тонкие джинсы добавились к уже имевшимся у дочери в
гардеробе черным, синим и зеленым.

Вася в свои пятнадцать лет упорно носила косы. И не потому, что нравилось. Достались ей от
папы в наследство темные кудрявые волосы, которые в стрижке выглядели, как папаха из овчины.
В косах волосы хотя бы не мешали и не увеличивали размера головы.
Самолеты Васька любила. Ее с детства родители таскали по стране за собой, предпочитая
активный отдых тупому лежанию на пляже. Самолет экономил время небольшого отпуска
младших научных сотрудников.

Пережив восторг взлета, Васька стала себе представлять огромное здание университета, прогулки
в природном заказнике – старом широколиственном лесу Воробьёвых гор, Главный ботанический
сад РАН…

«Не нужны мне экскурсоводы, я по карте Москвы сориентируюсь, - мысленно говорила Васька
дяде Фане, у которого не было на нее времени. – Подумаешь, Москва. Город он и есть город. Я в
лесах Карелии не терялась, с пяти лет лазала по горам Кавказского хребта, на Сахалине с
рыбаками в море выходила…И с вашей Москвой как-нибудь разберусь»… Дядька последний раз
приезжал на похороны бабы Зои, своей матери. Вел себя как главный распорядитель: поехали
туда, привезите это, закажите ресторан… И все плакался, что денег у него совсем нет, так как
только-только жене шубу купил. Да никто и не ждал от него ничего. Он и раньше, заезжая раз в
год перед отдыхом в санатории, привозил в качестве гостинцев только рассказы: каких гостей они
с женой принимали, чем угощали, да как бабы на него на работе вешаются, удивляясь его
стройности и привлекательности. Баба Зоя усмехалась только и подкидывала деньжат, как бы к
дню рождения, зная, что невестка все до копейки у Афанасия отбирает. Мама Света старалась с
деверем не разговаривать. Утомлял. Отец всегда смеялся над старшим братом, называя его
болтовню сублимацией, а его самого жалким подкаблучником при властной и строгой жене.

Отец с братом были совсем не похожи. Папа пошел в своего деда, прадеда Васьки, – крепкого
кряжистого и неунывающего мужика, пришедшего в Москву из Сибири и сделавшего карьеру
крепкого хозяйственника. Через лагеря прошел при Сталине, но не сломался. Правда, Москву с
тех самых времен не любил и умер в провинции, прямо в своем кабинете директора химзавода,
который возглавил потом сын Егор. А Афанасий был в свою маму, бабу Зою: тонкие нервные
черты лица, изящные руки и какая-то интеллигентная беспомощность во взгляде. Кроме того,
отец, рано погибший дед и прадед обладали роскошными шевелюрами, а Афанасий очень рано
облысел, отчего выглядел старше своих лет.

От размышлений Василису отвлек возглас одного из пассажиров:

- А чего это мы над аэродромом круги нарезаем? Что-нибудь с самолетом? Горючее выжигаем?