Page 186 - Дичаров Захар (ред.). Распятые. Писатели - жертвы политических репрессий. Вып. 5. Мученики террора

Размышляя о судьбах родины, следя за ходом событий в СССР,
он, в результате мучительной переоценки ценностей, пришел к осоз­
нанию ошибочности (так он считал в то время...) своих прежних
убеждений. Кто знает — где-то в его душе, быть может, продолжа­
ло жить нечто романтическое, возможно, унаследованное от отца:
в 1930 году прежний полковник Белой гвардии вступил в Комму­
нистическую партию Великобритании. Признав и приняв идеи
Ленина, он захотел также видеть и живую их суть и в 1932 году
возвратился в Советскую Россию.
В течение нескольких последующих лет он много и плодотворно,
с хорошим пониманием литературного процесса, выступал как
критик.
Однако билет члена компартии, сначала иностранной, а затем
отечественной, хранить ему пришлось недолго: в 1937 году князь
Дмитрий Святополк-Мирский был репрессирован (скорей всего как
«английский шпион», архивную справку'на него получить не уда­
лось. Данные о его репрессии содержатся в книге «Литература
русского зарубежья», т. 2. М., 1991). В 1939 году его не стало.
Он оставил по себе память как поэт, издавший в 1911 г. поэти­
ческий сборник. В эмиграции был редактором журнала «Версты»
(1926—1928), сотрудниками которого состояли Марина Цветаева,
Лев Шестов, Алексей Ремизов и ряд других эмигрантских литера­
торов. Однако самым главным его трудом явилась двухтомная
«История русской литературы 1881—1925» (на английском языке),
которую весьма высоко оценила критика. И в этой работе он так­
же занимал просоветскую позицию.
Он был человеком, в котором никогда не угасало чувство вели­
кой привязанности к России, к ее поэзии. Замечательна своими
определениями и трактовкой его статья «Есенин», помещенная в
«Воле России», 1926 г., № 5. В ней Дмитрий Святополк-Мирский
стремится ответить на вопрос: почему этот молодой талантливый
певец России добровольно ушел из жизни?
Он пишет: «...Безверие — корень трагедии Есенина. ...Нигде,
может быть, тоска Есенина не звучит так ясно, как в Пугачеве.
...Надо быть человечески глухим, чтобы не расслышать за этими...
стихами ... самой страшной, подлинной, пожирающей и безысход­
ной тоски писавшего его человека.
...Неужели пришла пора?
Неужели под думой так же падаешь, как под ношей?
А казалось... казалось еще вчера...
Дорогие мои... дорогие... хор-рошие...
185