Page 192 - Лабиринт Ананаера

– акула информационной безопасности, очень опасная женщина!
Будь осторожен, Роман, – с натянутой улыбкой говорил Андрей.

– О какое имя! Песня! – восклицал этот бородач, от
которого пахло гримёркой и который, судя по всему, минуту назад
получил от Андрея разрешение ко мне «подкатить»: он с

пристрастием поцеловал руку и пустился рассказывать случай из
своей телевизионной юности.

Андрей поддакивал и сверлил меня взглядом. Я – его. Весь

этот концерт был ещё более неприятен, чем первый: каждая
реплика Андрея, его одобрительные посапывания и улыбки, такие
очаровательные в обычной жизни, сейчас демонстрировали, как
легко он готов отдать меня этому деятелю, как дорожит своими
профессиональными связями, как низко ценит нашу историю. «Нет,

выскажусь, психану», – сердилась я. Однако озлобленное желание
узнать, сколько он этому позволит продолжаться?! – заставляло
клокотать беззвучно… «Психану! Подниму скандал!» – заводилась

я, но, приоткрыв рот, тут же его закрывала… «Мало тебе, Марго,
да? Мало иметь прозвище коня кое с чем? Попридержи свой
характерец! Не дури!» – но стоило чуть успокоиться, бородач
отпускал какой-нибудь намёк. – «Психану! Прямо сейчас!» – и
снова бежал нервный виток спирали.

– А вот когда мы с Уткиным сидели у него на даче, это,
конечно, сказано – особняк! У вас есть что-то от Уткина?
Сумасшедший, правда? так вот сидели мы теми выходными,

пивасик, тудым-сюдым, и он мне значит такой говорит: «Вот мы,
Ромка, сколько с тобой бочек выдули, а всё никак на матч не
сходим». Тёлки-матёлки, это, кстати, не про него… Ну так вот, и я

сейчас думаю, билеты в ложу есть… А, идея?

– Иду! Даже не уговаривай! – Андрей изобразил восторг,
похлопал Романа по плечу, хотя веселость его была настолько

напускной, а лицо так перекосило, что оставалось только
поражаться, как же это ускользнуло от Романа.

– Ну, Андрюш, уступи место даме, билета всего три, –