Page 415 - Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., АСТ.1989.

XIX. Утраты

117. Горечь сиротства

Весной 1172 или 1173 г. вдовы Амбагай-хана Орбай и Сохотай,
согласно обычаю, поехали на кладбище — в «Землю предков», чтобы

совершить традиционную тризну. Оэлун поехала тоже, но случайно
запоздала и крайне огорчилась, увидев, что ее не подождали. Она
обратилась к женщинам с упреками; те ответили, что она не
заслуживает приглашения и что они не желают иметь с нею никаких
отношений. Казалось бы, это пустяк, но, как ни странно, именно

женская ссора оказалась выражением настроений масс, которые не
замедлили воспользоваться случаем. Они откочевали вниз по реке
Онон, покинув семью Есугея на произвол судьбы.
По сути дела, поступок монголов-тайджиутов был не только
гнусной неблагодарностью, но и преступлением. Остаться в степи без
помощи и защиты — это перспектива медленной смерти, с
ничтожными шансами на спасение. Друг Есугея, старик Чарха,
попытался уговорить уходивших людей… и получил удар копьем в

спину. Оэлун подняла бунчук Есугея и призвала народ не покидать
знамя. Многие усовестились и вернулись, но ненадолго. Вскоре они
опять ушли вслед за остальными.
Но каков же был мотив у ушедших? Он был крайне прост и подл.
«Ключ иссяк, бел-камень треснул», — сказал Тодоен-Гиртай,

ударивший копьем верного Чарху. Эта монгольская пословица
означала крах чего-либо. А поддерживать ослабевшего и
нуждающегося в помощи обывателю противопоказано. Обыватель,
степной или городской, будет ползать на животе перед богатырем, но
расплатится за свое унижение с его вдовами и сиротами. Так семья
Борджигинов превратилась в «людей длинной воли», хотя и вопреки
своей воле.

То, что дети Есугея остались живы, — заслуга Оэлун. Ведь
старшему ее сыну в это время было только 11 лет, а младшей дочке —
один год. Скот Есугея тайджиуты угнали, единственной пищей,
которой Оэлун и вторая жена Есугея, Сочихэл, кормили своих
сыновей, были мучнистые клубни саранки и острые, похожие на

415