Page 360 - Наше дело правое

Вот уж и войско сербское должно показаться под рукою Вука Бранковича.

Но что это? Нет его! Куда делся Вук? Ищут Вука на поле боя, ищут войско
его — ан нету их. Предал Вук своего господаря. Да что там — предал веру
Христову. Нет ему теперь прощения. Увел он войско свое. Увидев это,
разбежались босанцы с албанцами — бабы, а не воины. Нету больше
сербского непобедимого войска.
Рад Якуб, гонит верблюдов в прореху. Но недолго ему радоваться.
Падает он вдруг с коня да хватается руками за горло — а оттуда кровища
хлещет. Подбежали к нему янычары — а он уж в пыли лежит мертвый. Что
случилось с Якубом? Стрела его не находила, меч вражеский не доставал.
Не пожалел Баязид яду для брата своего единокровного. Лишилось войско
османское в Видов день двух своих повелителей, смешалось. Вот она,
победа сербская, осталось только руку протянуть.
Но кто знает судьбу? Встал во главе османов Баязид, султанов
младший сын, гонит он отару свою прямо на сербов — а тем и ответить
нечем. Полегли витязи в сырую землю. Нет больше Страхини и Лучича.
Нет Юга Богдана. Храбро он сражался, славу вечную снискал — всем бы

так! Погибли один за другим все девять его сыновей — заменяли они отца,
пока рука меч держала, а потом падали, ятаганами подрубленные.
Последним пал Божко Югович, младший сын. Не осталось братьев у
царицы Милицы, горько ей их оплакивать. Но не ведает она, что не только
братьев лишилась. Выехал царь Лазарь вперед, разит турок, да только конь
его оступился и в яму упал. Зовет царь юнаков своих — не могут они к
нему пробиться. Турки царя окружили, спешили да в плен увели. Тут
дрогнули сербы, побежали болгары да черногорцы, а те, кто остался,
преданы были страшной смерти — много дней еще головы на кольях
вокруг поля стояли, пугая людей живых.
Страшное ты, поле Косово. Сколько на тебе крови пролилось, но
такого не знало ты прежде. Воды Ситницы стали красными. Волки воют,
вороны стаями слетаются — знатная для них тризна нынче. Лучшие воины

полегли на землю — не поднять их уже. Не петь им песен, не ходить в
поле, не ласкать жен своих. Пала в Видов день гордость сербов на целых
пять веков.
За полночь достали янычары из ямы князя Милоша, притащили его
снова в шатер султанов. А там теперь — новый хозяин. Баязид на троне
сидит, на подушках атласных, а на голове его — все та же грязная повязка.
Принимает он Милоша по-царски, приглашает с собой отужинать, но
отказывает князь — сыт он по горло милостями турецкими. Не унимается
Баязид: