Page 29 - ПАМЯТЬ ПЛОТИ_Neat

- Не стоит. Я скажу тебе мало, но это все, что я знаю.
- Хорошо.

- Думаю, ты не удивишься.
- Как скажешь.

- Но сначала ответь мне на один вопрос, странный вопрос.
- У странников все вопросы странные, - развел руками абориген, - других нет!

- Верно… Тогда так: почему ты позвал меня - там, на улице, - зачем пригласил к
себе? Я что, похож на тебя?

- Не знаю, зачем. Все мы похожи друг на друга и все разные. Но ты хотел спро-
сить о другом.. Эти зачем и почему тебе без разницы. Этот вопрос совсем не странный,
он слишком логичен. Задай тот, который хотел. Или хорошо помолчи, я услышу.

- Слушай, - сдался Илья. - Раз такой шустрый, то слушай. Ты сможешь мне по-
мочь?

- Я - нет. Но Тот, кто тебя слышит, поможет тебе. Молчи громче!

4
Вот он и молчал, семь лет кряду молчал без проблеска опознания себя как Ильи
Гуреева. С того самого момента, как познакомился с собой через паспорт, обнаружен-
ный в кармане, когда пришел в сознание под откосом железнодорожной ветки, при-
ведшей его в незнакомый пыльный поселок, где он и обосновался, постепенно ориен-
тируясь во времени и собственной личности. За это время выяснилось и много, и мало.
Навыки рук и мозга, умение общаться с себе подобными - все это, бесспорно, принад-
лежало ему и раньше, когда он был где-то еще, а может и кем-то еще, другим челове-
ком, носящим иное имя и не подозревающим ни о каком Милево из-под Тамбова.

Почему он был так напуган этим Милево, когда очнулся, словно натворил там не-
весть чего и сбежал? На всякий случай он был осторожен и теперь, хотя за минувшие
годы первобытный ужас сменился страхом, потом и страх отступил, стушевался под на-
тиском новых событий и обстоятельств, превратившись в тайный постыдный грех, о ко-
тором просто не хотелось думать, и который был забыт в силу инстинкта самосохра- не-
ния. Порой его захлестывало темным ужасом неведомого прошлого, куда по- прежнему
не было доступа, и тогда что только не лезло в голову, каких только безум- ных предпо-
ложений он, дитя безумного века, не делал, представляя себя то маньяком, отравившем
своих родителей, чтобы завладеть домом, а потом, после удачной пласти- ческой опера-
ции, скрывающимся от правосудия за второй своей личиной, то сбежав- шим из дурки
олигофреном, укравшим чужой паспорт и возомнившим себя новым фраером, свежень-
ким и здоровым.
Он берег разум, лелеял свою психику, устоявшуюся в эти семь лет, умявшуюся
новой, достаточно благополучной семейной жизнью, почти смирился с собой, но те-
перь душу снова замутило. Эта сестра, красавица Кира из Италии, возникшая столь не-
лепо, надеждой и ужасом одновременно, нарушила ритм его сердца. В дом Гуреевых,
на который указала ему Марина, он так и не смог заставить себя пойти, опасаясь при-
зраков прошлого, ждущих его там, способных не столько прояснить память, сколько
сдвинуть его сознание, теперь уже напрочь сдвинуть и сделать подлинным идиотом.
Оказывается, страх не ушел совсем, просто жил в нем поскромнее, чем прежде, око-
павшись до поры где-то в подсознании. Он не хотел его выпускать оттуда, искренне