Page 42 - ПАМЯТЬ ПЛОТИ_Neat

бима не одним деканатом, и неожиданно - по крайней мере, для Артура - вышла замуж
за какого-то подающего надежды миланского модельера, чернявого сутулого хлыща по
имени Джеймс, прибывшего в столицу европейской моды аж из самой Австралии, в ко-
торой не нашлось места для его стильных заморочек. Для Артура так и осталось загад-
кой, как всесильный Стратег допустил этот брак дочери, как и для чего, ведь сотворить
такое в тайне от него не представлялось возможным.

Брак вышел явным браком (или неявной сделкой, кто знает), и через полгода
Кира снова была свободна, сохранив с модельером, взявшим себе еще до женитьбы
звучный псевдоним Домани, приятельские отношения. Подобные реверансы по отно-
шению к бывшим супругам всегда возмущали Артура и настораживали, но в данном
случае он расценил это для себя как удачу. Нет твердого разрыва - не было и любви,
Кира по-прежнему может стать его Кирой, что же до чистоты и непорочности, так это
категории нравственные, скорее духовные, чем телесные. Он тоже не был мальчиком,
но уже прошло то время, когда этим хотелось бравировать.
Артур не хотел признаться самому себе, что его тяга к Кире порочна не потому,
что он жаждет овладеть ею как вещью, жаждет ее страстных объятий и прочего, а по-
тому, что сам испытывал к ней не столько любовное томление, сколько своего рода ин-
фантильный психоз, напоминающий любовь Обломова к Ольге Сергеевне, когда гре- зы
превосходят реальность, постепенно подавляя ее безоговорочно. Однако, в отличие от
Обломова, его грезы должны были иметь твердую реальную почву, иметь шанс осуще-
ствиться, и пока таковой шанс у него остается, он будет страдать красиво, легко, даже
не без наслаждения. Впрочем, и Обломов был таким же, какое отличие.

Нет, швырять трубку о стену он не станет. А вот рискнуть и посвататься к Кире,
используя для этого хорошие отношения с ее отцом, он вполне может. Недалек тот час,
когда он станет тем самым морем, которое все видят. Он-то знает, что станет, и об этом
наверняка известно Стратегу, так что игра стоит свеч. Сейчас, после смерти отца, Стра-
тег особенно с ним считается, с любопытством заглядывая ему в глаза при каждом уд-
обном случае.
*
Едва почуяв дыхание ангела смерти за своей спиной, Паук распорядился доста-
вить его на родину, в дальнее Подмосковье. Там, на весьма скромной по его масштабам
даче, в безлюдье и тишине, он провел последние месяцы в созерцании холма с линяю-
щей под осень травой, за которым вставал стеной неколебимый лесной массив, также
преображавшийся на его глазах. С его кресла, выставленного нарочно у окна, иных кра-
сот не наблюдалось, да он и не нуждался в них, часами плавая в чистом воздухе с ред-
кими птицами, взрезавшими низкие облака и уходящими за горизонт.
Он думал о том, как это будет, когда душа его или то, что от нее осталось, ка-
пелька росы Божьей, которую он сохранил в своем сердце, выйдет паром из его груди,
чтобы раствориться в вечности, слиться с этим самым горизонтом, несуществующим в
трехмерном мире, и ужаснуться тому, что было, и седмикратно тому, что ее ждет. Ад,
однако, представлялся ему преддверием чистилища, и в принципе был преодолим, - у
него хватит терпения сдюжить любые муки, смириться и обуздать себя, только бы ос-
тавался с ним его жизненный опыт, его память. Когда ждет душу огонь, то это будет
огонь очищения и вполне заслуженный, - ума и времени оценить это там, в вечности, у
него хватит. А вот если ее ничего не ждет, тогда как? Тогда выходит, что жизнь прожи-
та напрасно, вхолостую и настолько ничтожно, что носитель ее не заслуживает даже
мучений, а прямиком направляется на переработку, как вторсырье, из останков которо-
го позже слепят иную тварь, чья память будет чиста от следов его мутной личности.