Page 79 - ПАМЯТЬ ПЛОТИ_Neat

доме, осталась одна его оболочка, физическое тело, а душа ушла. Отправилась в путе-
шествие по местам, известным только ей, по тайным закоулкам памяти.
Что у него с памятью? Глубокая амнезия или нежелание делиться прошлым с кем
бы то ни было, даже с ней? Зачем он ездил на родину? Кто еще, кроме сестры, претен-
дует на Илью? Бывшая жена, дети? Он уходит от разговоров на эту тему, путается в от-
ветах, если она его спрашивает о чем-то, касающемся его жизни до их знакомства.
Раньше ее это устраивало, можно было молчать о своем, и минувшие годы, прожитые
до встречи с Ильей, не тяготили ее сердца. Сейчас они воспринимались как сон, но
при желании этот сон легко вспоминался, вплоть до деталей и отдельных фраз, опре-
деливших в конечном счете ее судьбу. Вспоминались, но не пугали, не тревожили ду-
шу набатом, не рвали ее на части. Сны Ильи были не такими.
Его прошлое явно тяготило его и пришло время, наступил такой момент, когда
оно вышло на первый план и затмило настоящее. Задавило его, подмяло под себя, за-
слонив солнце. А как ей жить без солнца, как жить без света? Илья уходил туда, где не
было света, согревавшего их любовь все эти годы, освещавшего им путь, тернистый
путь семейного счастья, в котором боль ослабевала вдвое, а радость приумножалась.
Она не могла отправиться за ним следом и, следуя законам элементарной математики,
ее печаль, боль за него и за себя, возрастала теперь вчетверо. Мыслимое ли дело такое
выдержать?
Прошлое - страшная штука, если дать ему волю. Являясь в настоящем, оно нико-
гда не бывает честным со своим владельцем. Прошлое всегда лжет. Оно может льстить
вам, ослепив разум роскошными одеждами гордости, а может ударить исподтишка
так, что уже не подняться, не выпрямиться в полный рост. Третьего не дано, а итог
один - отчаяние. Вот почему мудрые люди не советуют предаваться воспоминаниям, а
если уж предаваться, то покаянию, потому что прошлого без греха не бывает. Надо про-
стить своему прошлому все, что оно тебе принесло, и тогда ты от него освобо- дишься.
Ты его не забудешь, нет, но из опасного врага-искусителя оно превратится в задушев-
ного приятеля, с которым можно молчать в диалоге без всякого напряжения, сочув-
ствуя вся и всем.
Лена так и жила последние годы, смирившись с собой и миром, но понемногу
жизнь Ильи стала ее жизнью, а его прошлое было покрыто мраком. Сначала она так не
думала, полагая, что Илья воспринимает минувшее подобно ей, созерцательно, умиро-
творенно и, возможно, так оно и было, но все изменилось с этой женщиной, его сест-
рой, ворвавшейся в их жизнь яркой кометой, затмившей звезды, служившие до того им
с Ильей жизненным ориентиром. И вот теперь ни солнца, ни звезд, все заволокло ка-
ким-то туманом, густым и вязким, пробиваться в котором приходится на ощупь, чисто
интуитивно.
Укачивая на руках младенца, она заплакала, жалея себя и беспомощного Ивана
Ильича. Может, ничего и не происходит, все она надумала, однако и это хороший по-
вод для слез. Так она посчитала и расслабилась, укачивая Ивана Ильича, который не
захотел поддержать маму, а мирно подремывал, слегка посапывая и даже как будто
улыбаясь.
- Что случилось? - Дашка влетела к ним бесшумно и, заметив слезы, бегущие по
щекам матери, округлила глаза. - Мама, в чем дело, что у вас произошло?
- Ничего, - Лена уткнулась лицом в предплечье, промокнув влажную щеку об ру-
кав халата. - Наверное, я просто устала. Ты не поможешь мне сегодня постирать?
- Ну, вообще-то я… - Даша выглядела растерянной ровно секунду. - Помогу, ко-
нечно. Ванькины шмотки?
Лена благодарно кивнула, по-девчоночьи шмыгнула носом. Поднялась с кресла и
бережно переложила заснувшего Ивана Ильича в его кроватку.