Page 84 - ПАМЯТЬ ПЛОТИ_Neat

- А ты как думал? Думал, я отдаюсь тебе по доброй воле, от великого чувства?
Артур, ты все еще остаешься мальчишкой… Я ничего не имею против тебя, мне даже
приятно, что ты обо мне вспомнил, но из одной приятности, ты уж извини, я бы не
пустила тебя в постель. Знаешь, мне всегда казалось, что ты подлец, трус иподлец…
- А ты сука! Старая заезженная сука, которая уже никому не нужна.
- Вот, вот… Сука от рождения, тут все ясно, плоть немощна, а подлость - это уже
выбор… выбор души, Артур. Я никогда не торговала собой, милый, у меня нет цены.
Ты не очень разорился за сегодняшний ужин? Надеюсь, когда ты получишь свое на-
следство, вспомнишь и обо мне, старой заезженной суке. Такой, как ты, может и убить
за большие деньги, правда? Твой отец оставил большие деньги?
- Сотни миллионов…
- Большие деньги - большие проблемы. Я тебе не завидую… Что ты хотелузнать у
меня, каков ты в постели?
- Плевать мне на это. Почему ты не вышла замуж, Гала?
- Почему? - она надула щеки, как воздушные шарики, вот-вот готовые лопнуть,
покраснела, как спелый томат, и, прыснув, зашлась в смехе. - Потому… - она не могла
закончить фразу, срываясь в безудержный хохот, - потому…. Потому что ты мне не
предложи-и-л! - с новым приступом безумия, похрюкивая носоглоткой, как порядоч-
ная свинья, вся в слезах от смеха закончила хохлушка.
*
Поздним вечером пьяный Родион с коробкой конфет в руках долго звонил и сту-
чался к Лене, подняв на ноги детей, встревоженных этим визитом. Но визит так и не
состоялся, дверь ему не открыли. Он пробовал перелезть через забор, однако сорвался
и в кровь разодрал себе руки. Ругался он мерзко, в три этажа, но негромко - больше для
себя, чем на публику. Ничего не добившись, он поднял конфеты, лежавшие возле забо-
ра, и поплелся к Ольге, одинокой соседке Гуреевых, с которой провел практиче- ски
весь день, дуя водку и закусывая ее сладко-тошнотворным, пропитанным дешевым
портвейном тортом.
Ольга ничего не имела против такого угощения и присоединилась к тоскующему
мужику, в результате чего пришлось покупать еще бутылку какого-то левого бренди и
брусничной настойки. Смешав у себя в желудках эти славные напитки, Родион отпра-
вился к Лене, а Ольга - на боковую. Сейчас он разбудит Ольгу, чтобы излить ей душу.
Душа была переполнена впечатлениями, навеянными сомнительным алкоголем, и жа-
ждала излития.
- Оля! Оль, это я, Родион! Ты спишь? - он тормошил ее за плечо, голова Ольги ка-
талась по подушке из стороны в сторону. - Родион пришел, давай выпьем. У меня кон-
феты есть, тебе вот купил… Слышь, Оль, вставай, что ты спишь! Я же вот не сплю,
- аргументировал он, - и ты не спи. Не спи, замерзнешь!
- Чего тебе? - Ольга проснулась как будто не пьяная, разве что излишнехмурая,
как командарм на передовой. - Что ты хочешь?
- Ничего, выпить вот с тобой хотел. Коньяк, конфеты…
- Ах, у тебя еще и коньяк… Тоже мне покупал?
- А то! Что ж ты, коньяка не стоишь? Мы с тобой сегодня уже все пили, а коньяк
не пили. Давай выпьем.
- Давай… А мы не сдохнем?
- От коньяка-то? Никогда! Ты что, это ж коньяк!
- В наших магазинах не коньяк, а ослиная моча, разбавленная денатуратом.
- Не, - успокоил Родион, - это не то, не! Эту бутылку я с собой привез, из Моск-
вы. В надежном месте брал, там без денатурата.
- А что за конфеты? - Ольга сладко потянулась, прогнувшись назад ивыставив
вперед груди. - Тоже московские?