Page 146 - Так по-разному о любви

-145-

Пойду бабку обрадую. Ты сразу не засыпай. Она сначала капелек сердечных выпьет, а потом тебя
целовать и благословлять прибежит…

За любовь надо бороться.

- Вот говорят, что за любовь надо бороться. Я и боролась. Всю жизнь боролась. Эх… Если не
судьба, то борись-не борись, а любовь –водой сквозь пальцы…

Мы ехали в электричке. В последней ночной электричке. Она вбежала в вагон за полминуты до
отправления и устроилась рядом, поставив, по моему примеру, саквояж на скамью напротив.

- У вас сумки, видно, тяжелые. Встретит кто-нибудь? – спросила меня случайная попутчица.

- Должны. Не себе же одной я это всё везу, - откликнулась я, хотя разговаривать совсем не
хотелось. Устала, бегая по магазинам и аптекам, выполняя заказы многочисленных соседей по
даче и тетушки, приболевшей из-за большой любви к цветочкам. Это надо же было придумать в
семьдесят шесть лет на солнцепеке заняться прополкой своего розария.

- Значит, у вас жизнь сложилась, - пришла к выводу моя собеседница. – Вас будут встречать, и вы
это точно знаете… Вот объективно, я ведь красивее. А меня никто встречать не будет. Разве это
справедливо?

Я понимала, что вопрос риторический. Женщина явно хотела выговориться. «Ну и славно, -
подумала я, - славно, что нужен этой разговорчивой женщине слушатель, а не собеседник».

- Первый раз влюбилась в школе. В мальчишку из параллельного класса. Теперь даже внешности
его представить не могу, а тогда… Он с моей подружкой Зойкой ходил в художественную школу.
Помню, всё портреты ее рисовал. А так хотелось, чтобы рисовал он меня и чтобы это я звонко
чмокала его в щеку, благодаря за очередной портретик. Но, увы… Я не умела рисовать, а потому
не могла вместе с ними мчатся куда-то к черту на кулички с этюдником наперевес, чтобы там
малевать картинки, пить кофе из термоса и «греть друг другу руки горячим дыханием». Я и
разговор с ними долго поддерживать не могла, для меня их карандаши и кисточки ничем не
отличались, угадывать художников по манере письма, по какой-то там технике я тоже не умела…
Но тут случился у них в этой самой живописной школе конкурс. Все работы развесили в большом
зале без подписей. Как бы анонимно. При входе каждому посетителю давали пять фишек, чтобы
голосовали за понравившиеся работы. Под каждой картиной коробочка для фишек. И тут меня
осенило, как эту парочку рассорить! Я ведь Зойкину картину у нее дома видела… Подговорила я
девчонок с нашего двора, чтобы бросали фишки только в Зойкину коробку. За шоколадки и
мороженое они раза по три на выставку сходили, да я раз пять зашла. И получилось, что за счет
голосования зрителей Зойке первое место досталось, хотя жюри преподавателей присудило первое
место моему любимому. Он переживал, конечно, хотя делал вид, что рад за подругу. Вот тут я ему
и намекнула, что Зойкину картину девчонки со двора знали и голосовали только за нее по многу
раз. Он, конечно же решил, что это его обожаемая Зоинька и устроила… Как он взбесился!
Наговорил ей при всех гадостей, перевёлся в другую «художку», что была в соседнем районе, а в
школе на переменах в упор Зойку видеть перестал. Я делала вид, что хочу их померить, как могла
суетилась вокруг него, а он, сволочь, ноль внимания. Только время зря на этого «художника»
потратила.

Женщина так эмоционально жестикулировала, рассказывая свою историю, что ей стало жарко.
Она расстегнула стильную легкую куртку, сняла с шеи яркий шёлковый шарфик: