Page 144 - Так по-разному о любви

-143-

- Про капкан, Клав, что на балконе, я ему сразу скажу, чтобы не покалечился. Предупрежу, что
вроде как от воров поставлен.

- Это правильно. А под окнами у тебя теперь сплошь стекло битое. Видишь, что значит советы
мои слушать: и позорное отступление предыдущего кандидата в мужья отметили, и нового побег
практически предотвратили. Главное, Катя, это верить в любовь. Вера – это страшная сила! Вот
этой силой мы и женим на тебе любого, кто переступит, значит, порог. Ты меня слушай, я тебе
плохого не посоветую.

Встречи по субботам

Молодая женщина, бледная и печальная, с черным бархатным ободком в волосах, всем торговцам
цветами возле городского кладбища была знакома. Она приходила каждую субботу, покупала
алые гвоздики, набирала воду из колонки в пластиковую бутылку и поворачивала от входа к
«новым рядам».
У скромного серого камня со звездочкой в уголке и эмалированным овалом фотографии
серьезного молодого мужчины она останавливалась. Увядшие цветы убирала в мусорный пакет,
туда же отправляла бутылку из-под воды, которую выливала в забетонированную вазу у
основания памятника, потом в мешок отправлялась тряпочка, которой фотография, памятник и
скамейка тщательно протирались. Поставив цветы в вазу, женщина присаживалась и тихо-тихо
начинала разговаривать с тем, к кому пришла, а может это просто ветер шелестел в траве.
- Сережка-Сережка, что ж ты со мной делаешь? Я теперь тебя на целый год старше, а была на год
моложе. Зачем было после армии переводиться на заочный, идти в эту полицию? Без тебя бы всех
преступников не переловили? Люди дома строят, асфальтируют дороги, железки на станках
вытачивают. И все живут, ночуют дома, не мчатся по первому звонку, детей растят. Сереж, ну
почему ты даже ребенка мне не подарил? Успеем, успеем… Один выстрел и всё… Успели…

Из пачки бумажных платочков появился первый белый квадратик, впитал в себя набежавшие
слезы и безжалостно смятый остался в руке женщины.

- А на свадьбе ты мне так вдохновенно врал. «На руках носить буду». «Наши головы будут седеть
на одной подушке». Ты уже никогда не состаришься и не поседеешь… Ты и в школе был вруном.
Во все кружки записался, куда я ходила, даже на «кройку и шить». Парни над тобой подшучивали,
а ты хоть бы что. и ведь это ты Валерку побил, который на моем рюкзаке написал фломастером
«дура». Фломастер быстро отмылся, а Валерка неделю с фонарем под глазом ходил. А как ты
подделывал подпись моего папы, когда мне замечания в дневник записывали!? А потом папа
увидел и пошел разговаривать с твоим отцом, а у тебя только мама. И он ей так ничего и не сказал.

Она надолго замолкает, погружаясь в свои воспоминания, только всё меньше и меньше остается в
пачке бумажных платочков. Они все улетели в черный целлофановый пакет для мусора.
- Сережка, а там, куда ты ушел, хоть что-то есть? Ты меня дождись. Я ведь и там замуж ни за кого
кроме тебя не пойду… Ты стал реже приходить ко мне по ночам. Почему? Нам так бесстыдно
хорошо вдвоем, что утром не хочется просыпаться. Я тебя каждый раз прошу забрать меня с
собой, но ты делаешь сразу чужое лицо, как в день похорон. Ты специально отстраняешься, чтобы
я рассердилась на тебя и перестала плакать. Как ты говорил: «Слезы – это жалость к себе, а злость
– это жалость к другим». Мне это непонятно. Но я тебе верю.
Последний платок летит в мусор, но слезы, и правда, исчезают.