Page 120 - Завтра была война_

Подошла к гробу, встала на колени в жидкую скользкую грязь, погладила
Вику по мокрым волосам, прижалась губами к высокому белому лбу.

— Спи.

А потом забили гвоздями крышку, гроб спустили в могилу, насыпали холм, и
все стали расходиться. Только Ландыс с Артемом долго еще возились, сажая
куст в изголовье. А девочки, Пашка и Валька терпеливо ждали у заваленной
мокрыми цветами свежей могилы. И возвращались молча, но Зина уже не
выдерживала этого молчания. Оно гнуло ее, пугало тем, что никак не
кончается, становясь все нестерпимее и мучительнее.

— Грязные вы какие, — вздохнула она, оглядев Артема и Жорку. — Вас
стирать и стирать.

Никто не ответил. Она поняла, что сказала не то, но молчать уже не было
сил.

— Все ревели. Даже Вовик Храмов.

— Счастливый, — вдруг глухо произнес Артем. — Нам бы с Жоркой
зареветь, куда как хорошо бы было.

И расстались молча, кивнув друг другу. Только Лена спросила:

— До завтра?

— Может быть, — сказала Искра.

Разошлись. И, уже подходя к дому, Искра вдруг вспомнила, что не видела

сегодня Сашку Стамескина. Ни у морга, ни на кладбище. Ей стало как-то не
по себе, и она начала лихорадочно припоминать всех, все лица, твердя, что
Сашка был там, был, не мог не быть. Но лицо его не всплывало ни возле
гроба, ни поодаль — не всплывало нигде, и Искра поняла, что его
действительно не было там, куда никого не приглашают.

— Тебе тут открытка с почты, — сказала любопытная соседка.

Это оказалось извещением на заказную бандероль. Почерк был знакомым, но
чей он, Искра никак не могла вспомнить. Ей почему-то очень хотелось узнать
этот легкий аккуратный почерк, очень хотелось, и она, не раздеваясь, прошла
к себе за шкаф, напряженно размышляя, кто же мог прислать ей бандероль.
Сзади хлопнула дверь. Искра знала, что вернулась мама, и не оглянулась.

— Встать!

Искра привычно вскочила. Мать с перекошенным, дергающимся лицом
лихорадочно рвала ремень, которым была перетянута ее мокрая чоновская
кожанка.