Page 126 - Завтра была война_

— Я, кажется, сказала, чтобы ты сел.

— А я еще до этого сказал, что вы не правы, — вздохнул Валька. — У нас
Шефер, Остапчук да Ландыс уже усы бреют, а вы — будто мы дети. А мы не

дети. Уж, пожалуйста, учтите это, что ли.

— Так. — Учительница захлопнула журнал, заставила себя улыбнуться и с
этой напряженной улыбкой обвела глазами класс. -Уяснила. Кто еще считает
себя взрослым?

Артем и Жорка встали сразу. А следом — вразнобой, подумав, — поднялся

весь класс. Кроме Вовика Храмова, который продолжал дисциплинированно
сидеть, поскольку не получил ясной команды. Сорок два ученика серьезно
смотрели на учительницу, и, пока она размышляла, как поступить, поднялся
и Вовик, и кто-то в задних рядах не выдержал и рассмеялся.

— Понятно, — тихо сказала она. — Садитесь. Класс дружно сел. Без
обычного шушуканья и смешков, без острот и реплик, без как бы невзначай

сброшенных на пол книг и добродушных взаимных тумаков. Валентина
Андроновна торопливо раскрыла журнал, уставилась в него, не узнавая
знакомых фамилий, но ясно слышала, как непривычно тихо сегодня в ее
классе. То была дисциплина отрицания, тишина полного отстранения, и она с
болью поняла это. Класс решительно обрывал все контакты со своей
классной руководительницей, обрывал, не скандаля, не бунтуя, обрывал

спокойно и холодно. Она стала чужой, чужой настолько, что ее даже
перестали н е любить. Надо было все продумать, найти верную линию
поведения, но шевельнувшийся в ней нормальный человеческий страх перед
одиночеством лишал ее такой возможности. Она тупо глядела в журнал,
пытаясь собраться с мыслями, обрести былую уверенность и твердость и не

обретала их. Молчание затягивалось, но в классе стояла мертвая тишина.
«Мертвая! » Сейчас она не просто поняла — она ощутила это слово во всей
его безнадежности.

— Мы сегодня почитаем, — сказала учительница, все еще не решаясь
поднять глаз. — Сон Веры Павловны. Бокова, начинай…те. Можно сидя.

Зина в класс не вернулась, и портфель ей относили всей компанией.
Набились в маленькую комнату, сидели на кровати, на стульях, а Пашка —

на коврике, подобрав по-турецки ноги. И с торжеством рассказывали о
победе над Валендрой — только Жорка с Артемом молчали. Артем потому,
что смотрел на Зину, а Жорке не на кого было больше смотреть.

— «Бокова, начинай…те. Можно сидя»! -очень похоже передразнила Лена.

Зина отревелась в одиночестве и теперь улыбалась. Но улыбалась грустно.