Page 130 - Завтра была война_

— О будущем, — вздохнула дочь. — Какое оно, это будущее, мама?

На другой день Искра пошла в школу. Заканчивалась первая четверть —
длинная и тягостная, будто четверть века. Проставляли оценки, часто

вызывали к доске, проверяли контрольные и сочинения. И все вроде бы шло
как обычно, только не было в школе директора Николая Григорьевича
Ромахина, а Валентина Андроновна стала официально-холодной,
подчеркнуто говорила всем «вы» и уж очень скупилась на «отлично». Даже
Искре не без удовольствия закатила «посредственно».

— Если хотите, можете ответить еще раз.

— Не хочу, — сказала Искра, хотя до сей поры ни разу не получала таких
оценок.

Через несколько дней после этого разговора вернулся Николай Григорьевич.
Занял привычный кабинет, но в кабинете том было теперь тихо. Спевки
кончились, и директор унес личный баян.

С этим баяном его встретил на улице Валька. Молча отобрал баян, пошел
рядом.

— Значит, вернули вас, Николай Григорьевич?

— Вернули, — угрюмо ответил директор. — Сперва освободили, а потом
вызвали и вернули.

Он и сам не знал, почему его оставили. Не знал и не узнал никогда, что тихий

Андрей Иванович Коваленко неделю ходил из учреждения в учреждение, из
кабинета в кабинет, терпеливо ожидая приемов, высиживая в очередях и
всюду доказывая одно:

— Ромахина увольнять нельзя. Нельзя, товарищи! Если и вы откажете, я
дальше пойду. Я в Москву, в Наркомпрос, я до ЦК дойду.

В каком-то из кабинетов поняли, вызвали Ромахина, расспросили,
предупредили и вернули на старую должность. Николай Григорьевич вновь
принял школу, но спевок больше не устраивал. И Валька отнес домой его
потрепанный баян.

А парту Вики Артем и Ландыс передвинули в дальний угол класса, к стене, и
теперь за ней никто не сидел. Ходили на могилу, посадили цветы, обложили

дерном холмик. Сашка Стамескин, никому ничего не сказав, привез ограду,
сваренную на заводе, а Жорка выкрасил эту ограду в самую веселую голубую
краску, какую только смог разыскать.