Page 10 - А.Чурсин_Neat

9

– До завтра, дорогая... – шепнул пиджак.
– До завтра, любимый... – ответила рубашка...

Но назавтра им не суждено было встретиться.
Утром рубашка помылась душистым стиральным порошком, весело

поплескалась в тазике, позагорала на балконе и легла на мягкое покрывало,
беззаботно разметав белоснежное тело. В эту минуту на неё и напал утюг... Он имел
необузданный нрав, воспылал страстью к рубашке и мечтал о встрече. Рубашка не
успела опомниться, как он навалился на неё раскалённым животом... запахло дымом.

Она из последних сил оттолкнула утюг, но было поздно: грубиян загубил ей жизнь.
Оказавшись в дальнем углу темного шкафа, рубашка услышала:
– Друзья по несчастью... – это был голос полосатого галстука.

Рубашка не умела плакать и только сохла от горя.
– У меня ещё есть шанс, – говорил галстук, – химчистка нынче творит
чудеса... а вот тебя, скорей всего, сплавят на дачу. И не видать тебе пиджачка.

"Сплавят на дачу", – с ужасом думала рубашка, у которой так нелепо и
непоправимо была запятнаны честь и достоинство.
На даче случилось самое страшное: рубашку надели на пугало... Целыми

днями её трепал грубый ветер, палило солнце, и только ласковый дождик иногда
жалел рубашку и плакал по её прошлой жизни, по её любимому пиджаку.
Через три года пиджак износился, осунулся и тоже был отправлен на дачу. Он
помнил о рубашке и ждал встречи с любимой. И они встретились. Рубашка чуть не

сошла с ума от счастья! Она не верила своим глазам, своим плечам, своим рукавам –
они снова видели и чувствовали любимого... Пиджак и рубашка стали ещё ближе: их
туго подпоясал полосатый галстук!

Они были вместе всю зиму, и никакая непогода не могла омрачить их счастья.
Весной полинявшее и совершенно изорванное ветрами пугало сожгли в костре
вместе с другим ненужным мусором.

Паровоз

В дальнем тупике узловой станции дремал паровоз. Внешне он был ещё
ничего: лишь кое-где облупилась краска – на этих местах проступила ржавчина.

Звезду на лбу он по-прежнему держал гордо, колёса были на своих местах, будка
уцелела, и стёкла её в лучах закатного солнца поблёскивали живым блеском.