Page 28 - книга убиты под Москвой

Повесть Убиты под Москвой

Курсант сказал, что он ростом с него, а по званию майор.
Рюмин видел, что связной говорит правду, — он был в штабе ополченского
полка, но выполнять устный приказ неизвестного майора не мог.
С командиром первого взвода лейтенантом Клочковым Рюмин подтвердил
свое донесение и запросы, и тот в восемь тридцать выехал в штаб полка на
полуторке по прямой.
В восемь сорок в поле за рвом появились броневики — разведчики
противника, неожиданно обстрелянные четвертым взводом, и в него отправился
политрук Анисимов. Командование над первым взводом Рюмин принял сам.
В десять пятнадцать начался минометный налет.
В тринадцать ноль пять Рюмин получил донесение лейтенанта Ястребова о
гибели Анисимова и шести курсантов.
Лейтенант Клочков все еще не возвращался из штаба полка.
В четырнадцать тридцать минометный обстрел возобновился, но уже без
прежней системы и плотности.
Клочкова не было. В тылу ревели танковые моторы.
И Рюмин понял, что рота находится в окружении. Он был человеком
стремительного действия, неспособным ожидать, таиться и выслеживать, оттого
каждое поисковое положение, мгновенно рождавшееся в его мозгу, казалось
главным, и в результате главным представлялось все, о чем бы он теперь ни думал.
Ему понадобилось не много времени, чтобы построить свои мысли в ряд и
рассчитать их по порядку номеров. На первое место встала возможная танковая
атака немцев с тыла. Рюмин мысленно немедленно отбил ее. Атака повторилась, и
снова он увидел раздавленные сараи и хаты, уничтоженные танки и живых
курсантов… Но он тут же спохватился и понял, что одним сердцем поражать танки
курсантам будет трудно. В роте насчитывается двести двадцать винтовок. Есть
свыше четырехсот противопехотных и полтораста противотанковых гранат. И есть
еще бутылки с бензином, но Рюмин не считал их оружием… "Атаки с тыла мы не
выдержим, — думал Рюмин. — Паника сметет взводы в кучу, а танки раздавят… "
И у него осталась одна слепая надежда на то, что атака все-таки начнется из-
за рва. Это было не только надеждой — это стало почти желанием, потому что
Рюмин, как и все те десятки тысяч бойцов, что однажды попадали в окружение,
устрашился невидимого врага в своем тылу.
День истекал. Мины изредка перелетали через окопы и грохотно садились
на огородах. Ни с тыла, ни с фронта ничто не предвещало атаки. Рюмину пришла
мысль, что немцы, занимавшие село впереди, находятся на временном отдыхе.
Иначе зачем бы они маскировали во дворах машины? Разведчики видели там
автобусы. Что это, хозчасть? Мотомехполк? Батальон? Рота? А что, если броском
вперед… И разгромить и выйти к лесу, а по нему на север и… Но обязательно
разгромить! Курсанты должны поверить в свою силу, прежде чем узнать об
окружении! А как же раненые? Их восемь человек. И уже семеро убитых…
В семнадцать часов обстрел кончился. Рюмин послал связного в четвертый
взвод с приказанием подготовить братскую могилу. Он решил с наступлением
темноты двигаться по рву на север, захватив раненых, и где-нибудь по болоту или
по лесу выйти к своим…
… Хату никто не тушил, и к вечеру она истлела до основания. В середине
пожарища непоколебимо-устремленно, как паровик, нетронуто стояла черная
русская печь с высокой красной трубой, и вокруг нее бродил пацан без шапки и
что-то искал в золе. "Гвозди собирает! " — с яростной болью подумал Рюмин и
оглянулся назад. Курсанты шли в ногу и все смотрели на пацана, и все же Рюмин