Page 43 - книга убиты под Москвой

победно остервенелый "мессершмитт".
— Мерзавец! Ведь все это давно было показано нам в Испании! —
прошептал Рюмин. — Негодяй! — убежденно-страстно повторил он, и Алексей не
знал, о ком он говорит.
Вслед за первым почти одновременно погибли оба оставшихся "ястребка" —
один, дымя и заваливаясь на крыло, потянул на запад, второй отвесно рухнул где-
то за лесом. Рюмин повернулся на бок, поочередно подтянул ноги и сел.
— Все, — старчески сказал он. — Все… За это нас нельзя простить.
Никогда!
У него теперь было худое узкое лицо, поросшее светлой щетиной,
съехавший влево рот и истончившиеся в ненависти белые крутые ноздри. Увидав
на его шее две набрякшие, судорожно бившиеся жилы — плачет?! — Алексей,
встав на четвереньки и забыв сесть, одним дыханием выкрикнул в грудь Рюмину
все то, что ему самому сказал курсант:
— Ничего, товарищ капитан! Мы их, гадов, всех потом, как вчера ночью!
Мы их… Пускай только… Они еще не так заблюют!. . У нас еще Урал и Сибирь
есть, забыли, что ли! Ничего!. .
Несколько минут они молчали. Лицо Рюмина сохраняло прежнее выражение
— невидящие глаза, скосившийся рот, приподнятые крылья ноздрей, но он сидел
теперь затаенно-тихий, как бы во что-то вслушиваясь или силясь постигнуть
ускользающую от него мысль, и, как только это удалось ему, черты лица его сразу
же обмякли, и он как-то сожалеюще-любовно посмотрел в глаза Алексею.
— Покурить бы, — виновато сказал он.
— Это я сейчас, — вырвалось у Алексея. — У ребят есть, я знаю!. .
Курсанты понуро сидели кружком у своего скирда. На охапке клевера перед
ними стояла расковырянная штыком банка судака в томатном соусе. Они, видно,
приготовили ее давно, до начала воздушного боя, и все еще не ели, может, потому,
что не решили — чем. При подходе Алексея они не встали, но ожидающе
подобрались. Сразу же, увидев банку, Алексей хотел вернуться и прийти попозже,
но уйти, ничего не сказав курсантам, было нельзя, и он спросил, как они
отдохнули.
— Как у тещи, — с мрачной иронией сказал кто-то, и оттого, что курсанты
сидели и ждали от него чего-то другого, а не этого только вопроса, потому что
Алексей стоял прямо над банкой и старался не глядеть на нее и не глотать приток
слюны, он устыдился и покраснел от одной лишь мысли попросить сейчас
закурить.
— Ну ладно, — торопливо проговорил он, — я зайду после…
Его догнал тот самый курсант из третьего взвода и на ладонях, залитых
ржавым соусом, почти к самому лицу Алексея протянул банку.
— Ну-ка, берите с капитаном! — строго и загодя возмущенно на
предполагаемое неповиновение сказал он. — И под низ давайте, а то разольете к
такой матери!. .
Бессознательно подчиняясь приказному тону, Алексей машинально снял с
его ладоней банку и тут же протянул ее назад, но курсант, на отлете поддерживая
руки, побежал к своим и на полпути обернулся и напутственно кивнул Алексею.
— Я же только так… Закурить хотел! — слабо крикнул Алексей.
— Потом принесу! — отозвался курсант, но уже не оглянулся.
Рюмин встретил Алексея вопрошающе-длинным взглядом, и, когда Алексей,
приемом курсанта, поднес к его лицу банку, он отшатнулся и пораженно спросил:
— Что это?

~ 43 ~