Page 40 - книга убиты под Москвой

Повесть убиты под Москвой

Алексей промолчал.
— Воюют-то они чем, — подождав, снова начал курсант, — минометами,
пикировщиками да танками?
— Это ты кому следует скажешь, чем они воюют… А как мы с тобой воевали
нынче… тоже доложишь! — озлобленно проговорил Алексей, не оборачиваясь.
— Нынче никто из нас не воевал, товарищ лейтенант! — угрюмо сообщил курсант.
— И докладывать мне некому и нечего. Я весь день пролежал один в воронке…
— Один? А я где был? — парализованно остановился Алексей.
— Не знаю. Мало ли… Там кто-то все время стрелял из пистолета по "юнкерсам".
Кажется, сбил одного… Может, это вы были?
— Вот гад! — изумленно, самому себе сказал Алексей. — Рота погибла, а он… Вот
же гад.
— Да кому это нужно, чтоб мы тоже там погибли? — так же изумленно, шепотом
спросил курсант. — Немцам?
— Ты знаешь, о чем я говорю!
— Может, и знаю. Об НКВД, наверно?
— Вот-вот. И о своей и твоей совести…
— Ну, моя совесть чиста! — сказал курсант. — Я вчера ночью честно, один на
один, троих подсадил, как миленьких… А из НКВД с нами никого не было. Ни вчера, ни
нынче. Так что нечего…
Он обиженно замолчал и пошел рядом, но через минуту спросил почти весело:
— А вы как… многих вчера, товарищ лейтенант?
— Одного, — не сразу, устало сказал Алексей. — Худой, как скелет…
Курсант удивленно и немного насмешливо посмотрел на него сбоку.
— Щупали, что ли?
— Документы проверял… Он офицер был, — солгал Алексей и рукавом отер лицо.
— А я, дурак, и не подумал насчет трофеев! — сокрушенно сказал курсант. —
Один вот только автомат прихватил…
Они дважды присаживались в поле и молча курили перемешанную с песком и
галетными крошками махорку курсанта, запрятав цигарки в рукава, потом опять шли на
северо-восток, потому что орудия по-прежнему били справа. Когда посреди неожиданно
обозначилась в полумгле бурая горбатина леса, курсант сцепил локоть Алексея и захлебно
крикнул:
— Немцы! Над самыми верхушками… Четверо!. .
Было все сразу — волна горячего испуга ("Он сошел с ума! "), вид четырех
гигантов, возвышавшихся над лесом тускло блестевшими касками ("Я тоже? ") и голос
капитана Рюмина:
— Свои! Подходите!
Лес был шагах в двадцати, и на бегу курсант не то смеялся, не то плакал и до боли
сжимал локоть Алексея. Как только под ногами с морозным сухим треском стала ломаться
рыжая заросль, Алексей догадался, что это всего-навсего подсолнечные будылья, и
перестал противиться руке курсанта и сам закричал что-то слезно и призывно…

~ 40 ~