Page 220 - РАЗСКАЗЫ 1911 ГОД.

— Какое ему дело?
Катя ничего не сказала, но заплакала, прижавшись к груди

Степанова.
Сквозь рыдания он услышал странные выкрикиванья

папуаски:
— Я тебя люблю! Твоё тело нежнее, чем у голого детёныша

двуутробки. Но я не хочу, что бы тебя съели!
Степанов почувствовал, как холодок пробежал по его спине, а
во рту стаю сухо.

— Как съели? За что?

— Они говорят: съедим блого человека и будем также петь во
сне и также долго говорить. А наши женщины говорят: какое
счастье, какая радость, когда наши мужья будут петь во сне!

И еще наши женщины хотят узнать, что такое поцелуй.
Тут только Степанов узнал, что дурная привычка храпеть,

которая в Европе признается поводом для развода, вызывает
восторг в папуасских дамах.

— Но ведь всему этому можно научиться!—ухватился Степанов
за единственный шанс спасения.

— Нет, они хотят тебя съесть и к ним перейдет всё, что ты
знаешь и умеешь. Так ведь всегда делается. Если человек
очень умный, его надо съесть и все поумнеют. А мозг его

делят между собою вождь и жрец. И тебя непременно съедят.
Они только ждали, чтобы у меня заворочался ребенок. Его

сделают жрецом, когда он выростет. Через три дня соберётся
всё племя и тебя убьют, и зажарят, и все будут есть. И-га-га-

га!
Катя билась в судорожных рыданиях.

У Степанова завертелась в голове карусель. Вот тебе и
просвещение папуасов! Нет, в старой Европе с её буржуазным
деспотизмом все-же лучше! Что теперь делать? Бежать?

Невозможно: охраняет стража!..
Убедить! Надо убедить, пока не поздно! Рассеять

предразсудок!
Степанов выбежал на площадь. Тотчас его окружила огромная

толпа.

217