Page 244 - РАЗСКАЗЫ 1911 ГОД.

сардины, икру, какой-то салат из яиц и кусочков пулярки и
еще что-то в таком же постном роде, и ничего существенного.

Нет даже сала, удивительного малороссийского, чуть-чуть
розоватого сала, которое хохлу заменяет всё, самые

изысканные, кушанья на свете. A вместо вина стоит кувшин с
клюквенным морсом. Да что же это будет? Неужели до этого

дошло?
Собрались. Садятся за стол. Лица у всех вытянутые. Дедушка,
сидя всё в том же кресле, ворчливо, но не без жадности,

пробует всего, a все другие еле прикасаются к кушаньям.

Подают горячее: какие-то поджаренные в масле греночке...
О, Боже!..
Я смотрю на отца, на мать, на сестру... У всех как будто ждут

чего-то.
И завтрак кончился. Дедушку отвезли во флигель, где он жил,

и уложили его спать. Минут через десять после этого, его
лакей — старый Тимофеич — вернулся из флигеля и с

радостной улыбкой на морщинистом бритом лице доложил: —
Изволили уснуть их превосходительство!..

И вдруг, словно по щучьему веленью, картина переменилась.
Мигом убрали со стола «благочестивые закуски» и морс,
появились жареный гусь, окорок, сало, торжественно была

водружена посредине стола огромная сковорода с
«фамильной» селянкой, в стаканах заискрилось вино.

Поднялся весёлый говор, смех... Мне объяснили: дедушке всё
это было вредно. Его подагра не выносила даже запаха

мясных блюд и вина. И старый эгоист находил удовольствие в
том, чтобы, из-за его подагры, вся семья постилась.

Весной дедушка умер. И когда я на следующий год приехал
домой в Рождество, отец уже был полным хозяином. В доме не
было и тени ханжества и был один завтрак, общий для всех.

И. Потапенко.

241