Page 243 - РАЗСКАЗЫ 1911 ГОД.

вообще, грешник, в последние годы ударился в благочестие и
от всех требует того же. А ему принадлежит имение. Отец

мой—сорокалетний солидный мужчина, отличный хозяин и
видный земец, перед ним—настоящая овца. Мне было жалко

смотреть на него, до того он потворствовал всем капризам
этой сухой, согбенной, совершенно лысой развалины.

Мы с дедушкой не особенно жаловали друг друга. Он почему-
то всегда придирался ко мне, находил, что я непочтительно
перед ним стою и говорю с ним, что из меня непременно

выйдет вольнодумец, повеса и революционер. Кажется, он

просто завидовал мне, моей юности, тогда как он сам был
безнадежно стар. У меня были, хоть и несоразмерно-длинные,
но здоровые и крепкие молодые ноги; а он страдал подагрой,

не мог ходить без посторонней помощи, а иногда по целым
неделям стонал и тогда его возили в кресле.

В доме завелось ханжество. В угоду отставному грешнику, все
ходили аккуратно на все церковные службы и выстаивали их.

У дедушки как раз в это время был припадок подагры, и его
возили в церковь. Молящийся народ с удивлением посма-

тривал на нашу семейную группу, позади правого клироса
окружавшую высохшего, лысого старика в кресле. Он не
столько молился, сколько злился и капризничал, а иногда

хватался рукой за ногу и громко стонал.
Во время обедни в день Рождества я, со всей пламенностью

усиленно растущего четырнадцатилетнего балбеса, мечтал о
предстоящих розговенах. Наконец-то, будет настоящая еда.

В нашем доме изстари славилась селянка из малороссийских
колбас с капустой и поджаренным салом—на сковороде. Её

так на сковороде и подавали на стол и от неё шёл аромат
неизъяснимой прелести. Этот- то аромат в продолжение всей
обедни и грезился моему обонянию и я с нетерпением ждал

последнего возгласа.
И вот кончилась обедня. Мы дома. Дедушку ещё везут в

кресле. Я вхожу в столовую и жадным взором обнимаю стол,
приготовленный для розговен.

Но какое ужасное разочарование! Я вижу голландский сыр,

240