Page 60 - Лабиринт Ананаера

осунулся, то есть занял свою обычную форму.

Я блуждала глазами по комнате. Меня интересовал один

утилитарный вопрос: что он читал. Я подошла к книжному шкафу.
Одна из полок в нём явно относилась к мировым религиям. Тут
стояли Библия двадцатого века, современный перевод Библии,

выполненный библейским обществом в начале двадцать первого
века, распечатка так называемого Евангелия Достоевского с его
пометками на полях, а также Бхидараньяка Упанишады, Пополь-
Вух, Тибетская книга мёртвых с комментариями Юнга,
энциклопедия буддизма профессора Розенберга.

– Как ты считаешь, вера – это интенция души? – решила я
перевести тему, читая корешки книг.

– Наверное, да, – отозвался он из своего кресла, где сидел,
закинув ногу на ногу и длинным пальцем поглаживая шов на
подлокотнике. Делал он это с видом задумчивости. Механически.
То ли раздражение на кухню никак не могло пройти, то ли, и

правда, в его жесте сквозила фальшь. Умничает тут! Позу строит!
Души? Чьей души? У тебя-то она есть?

– Как бы ни так! – огрызнулась я. – Когда твоя жизнь

становится историей разоблачения постоянной лжи, когда тебя
ежечасно дурят… А тебя что, не дурят? Что ты так смотришь? То
обкалывают прививками, то антипрививками, не информация, а

финтифлюшка на ёлке корпоратократии. И не смотри на меня так! Я
считаю свой мозг – анатомическим следствием пропаганды, а себя
– узником невиданного прежде потребления. Думаешь, только у
меня такой мозг? Да и у тебя, и у всех. Ты, Ручей, ничем не лучше
Ты вообще бежишь в другую реальность! Почему ты не хочешь

жить в этой реальности?

– Значит, тебя волнуют корпоратократы и отсутствие
свободы, – с ухмылкой, которая сделала его лицо ещё более

длинным и костлявым, ответил он. – Как бы нам это применить?
Может, отправиться с тобой в какую-нибудь корпорацию? А
поехали в «Ананаер». Только на этот раз всё зависит от тебя. А я