Page 540 - Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., АСТ.1989.

XXIV. В улусе Джучиевом

164. Смена этнической доминанты

Патриотизм — это искренняя любовь к этнической или
суперэтнической традиции, с той разницей, что на уровне этноса

лежит общность, основанная на сигнальной наследственности, а на
уровне суперэтноса — общность культуры, пусть даже
заимствованной, но принятой искренне и добровольно.
На рубеже XIII—XIV вв. русские, несмотря на политическую
раздробленность страны, осознавали свое системное единство по

отношению к полякам, шведам, венграм, немцам, но не к грекам,
болгарам, грузинам. Католичество было индикатором одного
суперэтноса, а православие — другого. Конечно, суздальцы или
волыняне знали, что они не византийцы или болгары, различие с ними
было на порядок больше, чем между русскими в разных княжествах,
но различие с католиками и мусульманами было на два-три порядка
больше. Этническая симпатия (положительная комплиментарность)
вызывала на Руси сочувствие к грекам в 1204 г., к болгарам в 1205 г., к

половцам, породнившимся с русскими, в 1223 г. и к ижорянам в
1240 г.
И наоборот, победы Александра Невского в 1242 г. на Чудском
озере и Даниила Галицкого под крепостью Ярославом в 1245 г.
воспринимались как радость всей Руси постольку, поскольку инерция

пассионарного напряжения этнической системы еще не затухла.
Но перечисленная выше вереница бед указала направление
этнического процесса. К 1252—1257 гг. энтропия восторжествовала.
Хотя войны не прекращались, но они шли уже не за Русь, [966]
превратившуюся на целый век в арену борьбы трех разных и
враждебных друг другу суперэтносов: католического, мусульманского

и степного; основной доминантой последнего была не религия, а Яса
Чингисхана.
Грандиозный поход Батыя в 1237—1242 гг. произвел на
современников ошеломляющее впечатление. Но ведь это был всего
лишь большой набег, а не планомерное завоевание, для которого у

всей Монгольской империи не хватило бы людей. В самом деле,

540