Page 373 - Наше дело правое

завтра класть голову свою на плаху окровавленную. Но застряло слово в

гортани, да ноги одеревенели. Что не пускает тебя, князь? Разве есть что-то
дороже жизни? Подумай покамест над этим, покудова есть еще время…
Как повелось уже, зовет Баязид князя Милоша в шатер султанов на
трапезу, подает ему яства царские да говорит:
— Смотри, князь, обманывал я, убивал исподтишка — а султаном
стал. А ты был прям и честен, за других вину брал на себя — и вот ты на
пороге смерти. Так кто из нас прав?
— Тьма не может быть правой пред светом, а ложь — пред истиной.
— Эх, светлый князь! Не хуже меня ты знаешь, что империи строятся
железом и кровью, ложью и ядом, поддельными письмами и кинжалами в
спину.
— Зато потом и рассыпаются в один миг, будто и не было их.
— Но не построить их по-иному!
— Значит, и браться не след. Остается в веках лишь то, что в добре
было зачато.
— Все красиво, князь, у тебя на словах. А на деле вот убил я отца

своего и брата, дабы султаном стать. Согрешил я пред ликом Всевышнего.
Взять бы Ему — да наказать меня смертию. А нет…
— Он накажет тебя жизнью.
— Что ж ты, светлый князь, даже и не убьешь меня? Меня, разорителя
Сербии?
— Нет, Баязид, и не проси. Не судия я тебе. Да и не от хорошей жизни
отцеубийцами становятся. Бывало, что князья сербские султанов убивали,
но чтоб сразу двух да в один день — не было такого.
Рассмеялся Баязид:
— Хоть и упрям ты, как ишак, а по сердцу мне! Добрые побратимы из
нас вышли бы.
Глянул Милош в глаза Баязиду, хотел сказать ему что-то важное — да
запнулся и замолчал. Но потом молвил все-таки:

— Добрые. Только не братаются сербские князья с истребителями
народа своего.

* * *

И спустился в тот студеный кладезь,
и главу он из колодца вынул
Лазарь-князя, сербского святого,