Page 253 - Феличе Трояни "Хвост Миноса"

мне симпатичным. Мне все так там понравилась, что когда на следую-
щий день меня перевели в обычную спальню, я счел это предатель-
ством.
Кровать выглядела глубокой и мягкой. Более шестидесяти часов мы
были на ногах, и краткие периоды беспокойного отдыха, которые были
предоставлены во время полета, не устраняли усталость. У меня не
было никакого желания ужинать, а только лишь огромное желание
спать; я отказался от ужина и начал раздеваться.
Только я начал снимать пиджак как ко мне пришли и предупредили
меня, что в ожидании нашего приезда и в нашу честь в Ратуше был го-
тов вот уже в течении трех дней, банкет. Ждали только нас, чтобы
можно было приступить к еде. Делать было нечего, было невозможно
ответить на такое любезное предложение отказом; я смирился, снова
надел куртку и пошел с остальными.
Зал был огромный, великолепно украшенный, там было очень много
людей, разнообразная еда, вина разных цветов и оттенков. Невозможно
было не восхититься таким чудесным и неожиданным приемом, но го-
лова моя закачалась, и я практически уснул на стуле.
Когда немцы за столом, то лучше их не трогать; тем более на этот раз
они нас ждали уже три дня! Блюда проносили с мучительной медли-
тельностью, вина – с тревожной скоростью; соседи по столу хотели
завязать разговор, на немецком, разумеется, но тот небольшой запас
немецкого языка, который у меня имелся, заснул тоже.
Начались официальные речи. Говорили политики и представители
Министерства авиации, от бургомистра Хазеньягера (Hasenjager) (бед-
ные зайцы в поле!) до Нобиле, а потом уже бесконечные тосты и речи
звучали со всех сторон. Заканчивались речи, начинались тосты. На
столах были списки присутствующих, и каждый раз один из наших го-
стей вставал, поднимая бокал, вызывал одного из итальянцев из списка,
называя имя на свой манер, надо было встать, улыбнуться, обменяться
любезностями и выпить. После этого вставал другой, потом третий, и
так до бесконечности. Я, когда называли меня, вставал, улыбался, при-
творялся, что выпиваю, обменивался любезностями; но когда уже вы-
держать больше не мог, у меня вырывались некоторые ругательства
(слава богу на римском диалекте, которого никто не понимал).
Наконец в полночь мы смогли оттуда потихоньку удрать. Свежий
воздух, чистый и холодный, меня немного привел в чувство, и я напра-

252