Page 22 - Лабиринт Ананаер

костистые ступы с непокорным волосом у больших пальцев, как он
бреется, напевая индийскую мантру «Са-та-на-ма, са-та-на-ма»

и непокорный клок волос у основания пальцев превращается
в секретные антенны для приёма зашифрованных сигналов…

Кто протащил его в рецензенты и зачем? Понятно, это мог

быть и наш декан, решивший заявить о факультете и студентах
таким вот образом. Но многим ли пригласили оппонентов извне?
Как правило, привлекали своих же преподавателей с других кафедр.

Всё же, полагала я, след вёл к Кристальному.

Защита диплома оказалась куда более публичным действом,
чем ожидалось. Незнакомые люди заходили и по-хозяйски

расквартировывались в аудитории, не обращая внимания на меня,
стоящую за кафедрой: кто-то выходил, одалживал зонт, бронировал
место папкой, стрелял ручку, заговаривал о блестящей защите
Феропонтова (был один такой), о его оппонентах, не менее
блестящих, тихонько сплёвывал в сторону, принимал брезгливую

физиономию, заполнял мой слух обыденными диалогами…
«Обедал, нет?», «Ну ты перешли мне это, чё так говорить», «А так
ты завязал? понятно, а я пойду, труба зовёт»…

Пока их звала труба, а моча текла по трубам, мои попытки
углубиться в речь и повторить материал оказывались тщетны.
Собственно, кто они? Зачем им понадобилась моя защита? Или не

моя, а та, что пойдёт следом? Оживление в аудитории напоминало
театральный буфет, и, видно, после третьего звонка мне предстояло
дать моноспектакль.

Ниязова всё не было. Наконец, появился Кристальный. С
лицом, не выражающим ничего земного, ничего небесного, но что-
то компьютерное, он сел в президиум, с пульта включил проектор.
На загоревшемся экране появились регалии моего оппонента, а
затем его наклонённая к нам залысиной голова.

Растянутой во всю ширь стены, эта залысина предстала