Page 613 - Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., АСТ.1989.

Корее, в Средней Азии и Иране и в половецких степях. В это время на
Руси жило около 6 млн жителей, а в Польше и Литве — 1,6 млн. В
Поволжье жило тогда не более 700 тыс. жителей, а в степи между
Доном и Карпатами — 500 тыс. В это время население Франции

приближалось к 20 млн. Столько же в Италии, Германии, а в Англии
— 3 млн жителей.
В XIII в. опасность для Европы — полуострова, защищенного со
всех сторон, — была скорее психологической, чем реальной. Но
публицисты и мыслители XVIII—XIX вв. фантазировали о предмете,
который занимал их, но которого они не знали.
Главное же в другом. Зачем было русским людям XIII—XIV вв.,

ради каких общих интересов защищать немецких феодалов,
ганзейских бюргеров, итальянских прелатов и французских рыцарей,
которые неуклонно наступали на Русь, либо истребляя, либо закабаляя
«схизматиков греческого обряда», которых они не считали за
подлинных христиан? Поистине теория спасения Русью Европы была
непонятным ослеплением, к несчастью, не изжитым до сих пор.

Корни болезни, которую мы называем монголофобией, следует
искать в том же XIII в., когда и происходили войны монголов. Могут
возразить, что европейцы, а до них римляне и греки и раньше
недолюбливали степных варваров — скифов, гуннов. Но раз речь идет
о монголах, а не о гуннах, туркменах-сельджуках и даже туарегах
Сахары, которые на время завоевали большую часть Испании, то
причины монголофобии надо искать именно в XIII в. Ибо до этого

времени о монголах не было слышно и их не было на исторической
арене.
Каждое явление, наблюдаемое in situ, имеет свое начало в
прошлом, иногда близком, иногда далеком, но никогда не
бесконечном, якобы характерном для всех тысячелетий существования

человечества. Но ведь любое описание прошлого — история.
Следовательно, история любого процесса — это продолжение того
мгновения, когда в силу тех или иных причин этот процесс начался.
Именно поискам начала, происхождения «черной легенды» о
несимпатичности народов Руси и Монголии, сливавшихся для
средневековых западноевропейцев в нечто целое, посвящена наша
работа. Эта работа похожа на диагноз грандиозной болезни —

613