Page 164 - Наше дело правое

усеяли зеркала. В них весело переливается солнце. Его горячие, золотые

лучи, словно лазеры, проникают в комнату, убивая жестокость и ложь,
сжигая паутину и пыль. Господи… А его израненная возлюбленная все
продолжает сражаться с чуть не погубившим их настоящим. И истекает
кровью…

Когда Элиза открыла глаза, огромная комната уже не выглядела
пугающе. Простой чердак, заваленный хламом. На деревянном полу —
осколки зеркал, в них отражаются солнечные лучи, заставляя жмуриться и
отворачиваться. Элиза боялась посмотреть на свои руки, но боли, которую
она должна была бы испытывать, не было, и взгляд против воли упал вниз.
— Господи, — только и смогла прошептать девушка. Вместо
изуродованных пальцев на ярком, солнечном сиянии дрожали и трепетали
крылья. Снежно-белые, окровавленные, но крылья!
— Ральф! Ра-альф… — позвала она любимого, но тот помотал
головой, не открывая глаз.
Элиза рассмеялась, тогда он осмелился взглянуть.

— Элиза! Это не бред! Ты жива, Элиза! Ты вправду стала ангелом! —
Он ловил каждый взгляд лучащихся счастьем глаз и улыбался в ответ.
— Иди ко мне, Ральф! Любимый, мы улетим отсюда! К новому
счастью…
— Нет.
— Что? — Элиза часто заморгала.
— Я. Не. Полечу. С. Тобой.
— Почему? — Казалось, солнце ушло из этого дня, а искорки счастья
потухли в глазах Элизы.
Ральф не мог сказать почему, но причина была. Он боялся. Боялся, что
все повторится и они закончат там, где начинали. Стоит ли тогда оттягивать
мучительную развязку? Лучше сразу оборвать все.
— А жизнь не звук, чтоб обрывать… — тихо проговорила Элиза и

взглянула в глаза Ральфу. Он мысленно чертыхнулся: у них снова настало
единение душ и мыслей. Черт, он не хочет любви, он лишь хочет уберечь
обоих от продолжения кошмара!
— Ты боишься, — с горькой улыбкой сказала Элиза. — Я чувствую.
Но пойми, то, что нас постигло, это предупреждение. Любовь жива, иначе
ничего бы не изменилось. Неужели ты хочешь своими руками разрушить
ее? Я искупила свои грехи кровью, теперь твоя очередь. Брось все, оставь,
что имеешь, и иди ко мне.
— Помоги мне, — жалобно начал Ральф, — сделай хоть шаг, протяни