Page 48 - Наше дело правое

значило, что солнце будет преследовать его весь день — в спину, в голову, в

лицо. Сначала-то он обрадовался, после ледяного холода ночи, но радость
продержалась недолго. Он еще не успел толком согреться, как кожа на
руках покраснела и начала чесаться. Эсташ понимал, что так не бывает, что
старое колдовство виновато. И было откуда-то несомненно ясно, что
поверни назад — и все станет на свои места. Солнце будет, как ему
положено в этих широтах, ласково греть, ночь принесет освежающую
прохладу. А колдовская ловушка, опрокинувшая его в первую ночь в
пропасть самоуничижения, обернется своей противоположностью и
нашепчет, что он поступил правильно и мудро, отказавшись исполнить то,
что должен. Он выйдет из Ущелья там же, где вошел, живой и гордый
собой. И ничего плохого с ним не случится. К сожалению, такой вариант
Эсташа категорически не устраивал. То есть быть живым и гордым собой
было бы прекрасно, но не сомнительной ценой предательства.
Солнце лупило в затылок, на воду не было и намека. Камни жгли
ступни сквозь подметки.
Он наконец вспомнил последнюю строку устава: чтобы этот вот
устав постоянно соблюдался во всех обстоятельствах, какие бы вам ни

выпали.

12

Первым погиб весельчак Карл. Стрела вошла ему под ключицу, снизу
вверх, между защищающих корпус пластин. Удар был сильный. Нелепо
взмахнув рукой, Карл не удержал равновесия и сорвался вниз, на камни
внутреннего двора.
— Ему даже повезло. Не успел испугаться.
Эрик говорил тихо, но Конрад услышал.
— А ты чего, боишься? — сказал, как плюнул.

Эрик вскинулся.
— Нет! Еще чего! Только он не успел понять, что все зря. Зря! Нам не
удержаться!
На последних словах голос поднялся, выдавая напряжение, получился
почти крик.
Конрад резко повернул голову, подался к самому лицу Эрика.
— Только попробуй это повторить, ты! Я сам тебя на небо отправлю!
Кондор шептал, почти шипел, но звучало убедительно. Обернулся по
сторонам.