Page 483 - Наше дело правое

путевок на спецэвакуацию не досталось. Кто мог, отправился в горы,

большинство же осталось на милость победителя. А победитель на милость
скор. Не оставляет никого.
С небес доносится гул реактивных двигателей, вскинутый
прищуренный взгляд ловит правее солнца десятка два точек — как низко
идут, суки! — и почти сразу же начинается бомбардировка. С воем
стабилизаторов, слышанным многими до того только в кино, от солнца,
словно грибной дождь, сыплются бомбы. Простые, без электронной
начинки. Как когда-то очень давно. Противовоздушная оборона подавлена
точечными ударами — и можно избавиться от старой смерти, много лет
пылящейся на складах. Старые бомбардировщики, старые бомбы. Нас уже
не боятся.
Земля трясется, и буханье взрывов бьет по барабанным перепонкам.
Скорчиваюсь в позе зародыша и закрываю уши ладонями, открывая, как
рыба, рот, чтобы не оглохнуть.
Что толку прятаться и метаться? Если здание вокзала рухнет — мне
все одно конец. Бомбы рвутся, люди кричат, мир вздрагивает. Я спокоен.

Тут все просто: повезет — не повезет. Одна из бомб цепляет вокзал, он
будто бы подпрыгивает, и я вижу, как дальняя сторона здания начинает
оседать. Всё? Нет. Обваливается только часть. На совесть строили. Черт,
под конец я всё-таки здорово струхнул.
Потом как-то вдруг все затихает. Сажусь, выглядываю за бордюр. На
перроне в основном не люди, а их куски. И толпы больше нет. Вместе с
поездом. Искореженный металл, осколки камней, стекла, мясо и кровь. А
повстанцы и солдаты стоят, как и раньше, за стеклянной стеной. Ну вот,
говорю же: судьба — не судьба. Только пара-тройка десятков человек
корчится на земле. Похоже, посекло кое-кого осколками, но в целом —
почти все живы. Хорошая штука — армированные щиты.
Смотрю на запасные пути. Там, где ползали две мрази, теперь только
черная воронка. Жаль. Слишком недолго мучались. А девушка в

изодранном платье всё так же ошалело крутит головой и идет к
повстанцам. Что ж, может, и есть какая-то правда в мире.
Вокзал, на четверть обвалившись, всё-таки стоит, а я и вовсе цел.
Трижды плюю через левое плечо и благодарно улыбаюсь через правое.
Спасибо, ангел-хранитель.
Город горит. Не весь еще, островами-домами. Отдельным ярким
факелом — правительственная тридцатиэтажная высотка. Похоже,
напалмовая зажигалка. Сбылась мечта ультраправых, ухмыляюсь я.
На улицах пустынно: кто мог уехать — уехал, кто не мог —