Page 485 - Наше дело правое

— цела. Приятный сюрприз.

Поднимаю пластиковый стул, выдираю засевший в сиденье кусок
стекла, ставлю стул, сажусь. Закуриваю. Пять минут молча курю и смотрю
на них. Прощайте, ребята.
Оружие — в сумки, сумки — на левое плечо. Винтовка — на правом.
Двери вокзала заклинены, и с пистолетом наготове я выхожу сквозь
бывшую панораму на перрон. Под ботинками хрустит битое стекло. Если
бы не оно, было бы скользко от крови. Вокруг спокойно. Только стоны и
плач.
Поворачиваюсь спиной к повстанцам и ухожу. Здесь мне делать
больше нечего. Иду в одиночестве. Хотя нет. Прямо ко мне направляется та
самая девчушка, спасенная от насильников. Я останавливаюсь. Она
подходит, стоит в пяти шагах и вопросительно смотрит на меня. Красивая.
Если лицо от крови отмыть. В ее глазах — даже не страх за свое будущее.
Понимание. Это намного хуже.
Я смотрю в ее глаза. Я киваю. Я протягиваю ей сумки. Она молча
взваливает их себе на плечо и ждет. Умница.

Что ж, теперь я не один. А значит, меняем правила игры.
Всех мужиков когда-нибудь погубит любовь к сантиментам, говорил
мой старик. И добавлял: но это же и делает мужика мужиком.
Убираю пистолет в кобуру. Винтовку вешаю на шею и складываю на
нее руки. Разворачиваюсь. И спокойно, почти прогулочно, перешагивая
через останки людей, иду к растерянным повстанцам и солдатам. Едва не
насвистываю. Дешевый трюк, но почти всегда работает. После того как
впервые попадешь под бомбежку, начинаешь заметно иначе смотреть на
многие вещи. Спокойствие и уверенность в себе в такой ситуации
подавляют волю остальных.
Я слышу — моя подопечная идет за мной немного позади.
На нас смотрят все. Иду дальше. С каждым шагом, приближающим
меня к выжившим, они становятся все настороженнее. На меня наводятся

стволы. Смешно, но они меня боятся. Триста человек — одного! А говорят,
один в поле — не воин. Смешно. Но я не улыбаюсь.
Подхожу. В нескольких шагах от стены из щитов и людей
останавливаюсь.
— Кто главный? — спрашиваю я.
Из-за щитов выступает вперед крепко сбитый мужик средних лет с
автоматом в руках. Тот самый, цивильный. Подходит ближе.
— Ну я, — говорит он и изучающе смотрит на меня.
— Звание?