Page 89 - "Двадцать дней без войны"

Глава тринадцатая

— Очень просто. Полетел тридцать первого из Москвы на юг, чтобы поспеть
написать о нашем десанте в Керчи, но до места не долетели, сели по дороге на
вынужденную, на полевой аэродром.

В трамвае

Немного подломались при этом. В самолете намерзся, пока садились — натерпелся
страху. Там, где приземлились, нашлись, как водится, добрые люди, накормили, отогрели
и приткнули спать, обещали поднять перед Новым годом. Не знаю, уж как там было:
не растолкали — я накануне ночь не спал — или забыли, но проснулся на рассвете
уже в сорок втором году. Рассказ неинтересный, но выспался здорово.
— А я не люблю интересных рассказов, — сказала она. — Когда особенно интересно
рассказывают, мне всегда кажется, что при этом придумывают. А вы рассказали, и я
чувствую, что все так и было. Кто же станет придумывать, что он Новый год проспал?
— А, чего только люди не придумывают! — сказал Лопатин. — Иногда такое сами
на себя наклепают — неизвестно, что потом делать. Один фотокорреспондент в пьяном
виде, хвастаясь, какой он находчивый, рассказал о себе, что въехал зимой в освобожденную
деревню, когда трех казненных немцами партизан только что сняли, веревки обрезали. И
как он заставил, чтобы эти мертвые тела опять на несколько минут подвесили, чтобы он мог
сделать снимок. Чуть под горячую руку не попал за этот поклеп на себя под трибунал за
кощунство. Хорошо, что я был с ним и знал, что не делал он этого, не было ничего
подобного!
— Все равно свинья, — сказала она, вдруг остановившись.
— Конечно, свинья, — сказал Лопатин. — Наврал на себя в пьяном виде, но, значит,
где-то в башке у него все же гнездилось.
Если бы не гнездилось, так и на язык бы не попало. Дал ему по роже за это вранье и
никогда больше с ним не ездил.
Она как-то неуверенно посмотрела ему в лицо. Наверное, до этого считала, что он
не способен дать по роже. Он уже не впервые в жизни сталкивался с этим заблуждением.
— А что на самом деле сделали с этими людьми, снятыми с виселицы?
— На самом деле сфотографировали их там, как они лежали, на снегу, а потом
зарыли в братской могиле. Этого уж мы не видели, дальше поехали.
— А эти трое, они были мужчины? — Она задала вопрос осторожно, словно боясь
прикоснуться к этому.
И он понял, что ей стало страшно от мысли, что это могли быть женщины.

89