Page 80 - Лабиринт Ананаера

летел со свистом вниз.

– Куда? В шахту?

– Да! Может, оступился, может, сбросили. Но, похоже,
несчастная любовь. Почему несчастная любовь? Не знаю, Марго,
нежный он какой-то был. И нам об этом надо перестать говорить.

Иначе покойник появится сама знаешь где. Всё молчим.

Самоубийство монаха, укушенный француз, нападение
гадюки, – Кампучия и не стремилась вписываться в представление

о размеренном отпуске.

– Здесь смотришь иначе на смену суток, правда? Скоро вечер, –
продолжал говорить Ручей, – сейчас пойдём пешком к ближайшему

источнику воды. Чтобы не подорваться на минах, найдём попутчика
из местных. Причём, побыстрее, пока сюда не прибежали монахи.

Выйдя по дороге, частично заблокированной громадами

руин, к которым ещё не прикасалась исследовательская рука, за
пределы храмового комплекса, мы увидели ту же девчушку, которая
пряталась за необитаемой хижиной, судя по всему служившей

магазином и давно закрытой.

– Малышка, где взрослые? – обратились мы к ней, показывая
жестами высокого человека.

Как мы ни старались, она только хлопала глазками и мяла в
руках майку.

– А где вода? Water? – мы показали на бутылку с водой.

Это она поняла: поманила нас рукой, отбежав чуть вперёд.
Совсем недолго мы держались дороги, затем нырнули в лес. Около
получаса она бежала по тропе, которая была буквально высечена в

дебрях, ибо по обе стороны её окружали заросли, которые кое-где
срастались над головами путника. Затем мы выбрались в более
разреженную местность. В воздухе там порхало много мелких

ярких бабочек, пролетали птицы с костяными клювами-касками,
звучащими как тромбон или поезд. Сквозь пение птиц и высокий