Page 434 - Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., АСТ.1989.

для того, чтобы главенствовать и царствовать, и он, несомненно,
достигнет царственного положения.
Эти речи он говорил, согласно монгольскому обычаю,

рифмованной иносказательной прозой». [774]
Старец из племени баяут перечислил далеко не всех претендентов
на исключительное положение в монгольском обществе конца XII в.
Был еще кераитский царевич Илха-сенгун; был жрец «черной веры»

Кокочу, присвоивший себе титул Тэб-Тэнгри — Образ Неба, [775] чуть
было не осуществивший государственный переворот в 1206 г.; был
найманский принц Кучлук, биография которого могла бы стать
сюжетом приключенческого романа; был Тохта-беги, меркитский
вождь, отдавший свою жизнь и жизнь своих сыновей за свободу
своего племени; были Джэбэ — искусный стрелок, Субутай —

замечательный стратег, Шики-Хутуху — первый монгольский
грамотей и многие другие, имена коих не сохранила история. Это
показывает, что не личные способности Тэмуджина, добрые или злые,
послужили причиной грандиозных событий, связанных с его именем.
Больше того, когда Чингис очутился в чжурчжэньском плену, [776]

видимо около 1185—1196 гг., процесс нарастания пассионарности не
прекратился и в 1201 г. перешел в решительную борьбу, гораздо более
ожесточенную, чем феодальные и межгосударственные войны. Это
было начало монгольской истории.

434