Page 214 - Наше дело правое

В полон никого не взяли. Несколько десятков уцелевших, сумевших

переплыть только-только вскрывшуюся реку, — вот и все, что осталось от
княжества. От княжества, потому что сбежался туда, почитай, весь люд —
отступая в степи, находники лютовали особенно, разыскивая хлеб.
Отстроились Резанск и Смолень, поднялись другие города — а
Обольянин так и лежал мертвым пепелищем, где ни зверь не прорыскивает,
ни ворон не пролетывает. Остались пусты деревни, немногие выжившие
разбрелись кто куда, подальше от страшной степи — кто в Смолень, кто в
Дебрянск, а кто и в тверенские или залесские пределы.
Из всей княжьей семьи уцелел один-единственный мальчуган. Как
выбрался из полыхающего града, как переплыл ледяную реку — то один
Господь ведает да Сын Его. Потом, выросший, рассказывал княжич про
странного старика с ручной волчицей, что подобрал его, замерзавшего, в
мокрой одежде, отогрел — а потом неведомыми путями увел куда-то
далеко от родных мест. А там проезжал по тракту, возвращаясь в
разоренную Тверень, тогдашний ее князь Воемир Ярославич, помнивший
мальчишку с тех времен, как сам бывал в Обольянине.

Тот чудом спасшийся мальчишка — княжич Игорь — приходился
Анексиму Всеславичу прадедом.
Так потерялся обольяниновский княжий титул, так стали они боярами
тверенскими, верой и правдой служившими своим князьям — и советом в
думе, и мечом на ратном поле.

2

Широкий тракт обогнул низкий, расплывшийся холм, остались за
правым плечом заповедные рощи, кои не велел рубить еще дед нынешнего
князя, выгнулась невиданной серою кошкой Велега, да откинутым ее
хвостом — узкая Тверица. Вот тебе, боярин, и посад, и стены, и

белокаменный детинец, и церковные маковки с Дланью Дающей…
Все свое. Все родное. Сызмальства тут бегал, рос, смотрел, видел и
запоминал. А Залесск, хоть и поднялся в последние годы стараниями
Болотича да благоволением к нему ордынских хозяев, так и останется —
мороком на трясинах.
Рысивший за боярином отряд тоже приободрился — глухой осенью в
пути несладко хоть бы и княжьим отрокам.
Обольянинские миновали ворота — всей роскской земле на зависть
возвели их, не пожалел князь Арсений золотой и серебряной казны.