Page 495 - Наше дело правое

Алексей Гридин

ДОЖИТЬ ДО ПОБЕДЫ

— Станислав Сергеевич. — Астафьев собрался с духом, глянул в
напряженное лицо шефа и твердо закончил: — Станислав Сергеевич, в
назначенное время группа Сарычева на связь не вышла.
Шеф молчал. Уперся остекленевшим взглядом куда-то в точку за
левым плечом Астафьева и шевелил губами, словно порывался что-то
сказать, но никак не мог решить, что именно. Прошло несколько минут.
Астафьев молчал тоже, в основном потому, что ему нечего было добавить.
Самое главное уже прозвучало. Сарычев, на которого возлагали такие
надежды, который мнился золотой рыбкой, способной исполнить любое,
самое безумное желание, неожиданно замолчал, хотя за несколько часов до
обрыва связи был радостно возбужден и кричал в передатчик, что до цели
осталось совсем чуть-чуть и что какой бы зубастой цель ни была, он,

Василий Сарычев, еще зубастее. Начальник особой группы докладывал об
успехе короткими информативными фразами, однако по его словам
чувствовалось, что тот уже ощущает губами вкус близкой победы.
Сарычева тоже можно было понять — несколько месяцев бесплодной
работы, метаний, шараханий туда-сюда, осознание унизительной
беспомощности, когда гибнут люди, а на тебя возложили задачу сделать
так, чтобы это прекратилось, но поделать ты не можешь ровным счетом
ничего. И вот наконец группа вплотную подобралась к тому, чтобы решить
проблему раз и навсегда, Сарычев — матерый профи, его подчиненные не
очень-то уступают ему, готовы что в огонь, что в воду, и за командира, и
просто так, лишь бы выиграть. Что же случилось? Неужели умница
Василий Константинович непростительно расслабился, не сделав
последнего, самого решительного шага, не поставив уверенной жирной

точки или, вернее, креста? Впрочем, скорее всего, никто теперь не узнает,
что произошло.
Астафьев настолько погрузился в свои мысли, что, когда шеф
заговорил, он услышал его лишь с середины фразы.
— …эту тварь, — прошептал Станислав Сергеевич, сжимая кулаки, и
тут же мгновенно перешел с шепота на крик: — Эту гадскую тварь!
Рука шефа мелькнула над столом, ладонь нежно обняла горлышко
изящного графинчика, пальцы сжались — и вдруг графин взмыл в воздух и
разлетелся о стену прозрачными брызгами воды и стекла.