Page 180 - РАЗСКАЗЫ 1911 ГОД.

подробности жизни моего друга и по телефону извещал о его
здоровье.

Раз ночью я был разбужен телефонным звонком. Слуга Жоржа
сообщил, что у них случилось несчастье и немедленно просил

приехать. Полный тревожных предчувствий, я бросился к
Жоржу. Когда я вошёл к нему в комнату я, потрясенный,

увидел следующее:
В полутемной комнате стоял растерзанный, взлохмаченный
Жорж и, изступленно стеня, смотрел на пол. А на полу лежали

осколки разбитой граммофонной пластинки.

Жорж не взглянул на меня и, хватаясь за волосы, стонал.
—Я погиб, я погиб! Она умерла! Она разбилась! Она упала и
разбилась,— моя любовь, моя жизнь!

Я подошел и хотел его взять за руку. Он
сначала с жалким, детским выражением,

плача, упал ко мне на грудь. Но его
больная мысль неожиданно повернула,

—он бросился к граммофону обхватил
рупор, стал тискать, сжимать, ломать его и

хрипел изступленно:
— Ну еще скажи! Дорогая, радость моя!.. Скажи мне еще,
скажи!.. Так, так, говори!.. О, как я счастливь— ты любишь

меня!..
И он, разжав руки, упал на оттоманку и замер в неописуемом

блаженстве. На его лице с открытыми страшными глазами
расплывалась безумная, счастливая улыбка.

Я и слуга стояли издали. Мы звали Жоржа, умоляли его. Он
больше не слышал и не узнавал нас: он весь находился во

власти своих безумных грезь. Не было сомнения: Жорж
Теплицкий сошел с ума.
Он покорно отдался врачу и дворникам, не изменяя на лице

блаженного выражения, шепча непонятные любовные слова
Его поместили в сумасшедший дом. Он страдает тихим поме-

шательством, изможден в конец и нет никакой надежды на его
выздоровление.

Бедный и... счастливый Жорж! Дмитрий Цензор,

177