Page 175 - РАЗСКАЗЫ 1911 ГОД.

— Слушай, каждая женщина, доставившая мне в жизни яркую
радость, не умирает для меня. Я могу вновь и вновь пережить

восторг встреч и сближений. Я много любил. На мой век
хватить...

Посмотри на этот изящный, черный шкаф. Здесь они все, с их
особенностями, индивидуальностями, разнообразием слов,

ласк и любовных исступлений... Здесь они все и навсегда
мои...
Я посмотрел на изящный черный шкаф у противоположной

стены, потом на моего доброго старого друга, и тогда уже с

тревогой подумал о том, что бедный Жорж, вероятно, заболел
тихим помешательством.
Он-же, не замечая моей тревоги, продолжал:

— Все действительные и реальный переживания ничто в
сравнении с теми, какие может создать человеческое

воображение. Никогда действительность не достигает такой
остроты, такого сладостного обаяния.

— И, вот мои милые, мои обольстительные женщины! Когда бы
я не захотел, я вижу их, замираю в любовном трепете. И эту

несказанную радость дает мне граммофон.
— Ты видишь этот шкаф. Там в образцовом порядке хранится
много пластинок.

Каждая из них — любовный эпизод.
Каждая любившая меня и любимая женщина, оставила мне

свой голос, оставила в граммофоне слова наиболее заветные и
обаятельные, произнесённые в минуты самых ярких любовных

восторгов. Таким образом закреплены эти минуты навсегда. Я
достигал это разными способами, часто хитростью. У меня

всегда удачно замаскированный, великолепный аппарат.
— Я затратил на это значительную часть моего состояния. Все
прежние многочисленные пластинки я уничтожил и роздал

знакомым, и теперь слушаю только то, что было мною
пережито в счастливые мгновенья.

—Здесь, в полутёмной комнатке, я открываю шкаф, вынимаю
пластинку и читаю... Ну, хотя бы,— „Эльза Штром“... Я завожу

граммофон, сажусь на низкую оттоманку, закрываю глаза и

172