Page 67 - "Двадцать дней без войны"

Глава десятая

Губер только вздохнул. Запасной портупеи для приезжего корреспондента "Красной
звезды" у него не было предусмотрено.
— Долго его не держите, — попросил Вячеслав Викторович, провожая их до дверей.
— Я его буду с чаем ждать. И вас тоже, если на этот раз зайдете.
— Покорно благодарю, — сказал Губер. — К сожалению, не от нас зависит. Сколько
продержат на телефоне.
Только когда вышли, сели в "эмку" и поехали, он сказал Лопатину то, чего не сказал
при Вячеславе Викторовиче, — что телеграмма была срочная и строгая. "Непременно
сегодня же любой час ночи обеспечьте разговор телефону".
— Что-нибудь новенькое, — усмехнулся Лопатин. — Загонит куда-нибудь в
обратном направлении.
И спросил у Губера:
— Как у вас тут с самолетами на Москву?
— Если есть погода, идут почти всякий день. Я уже справился у оперативного
дежурного. И насчет связи тоже его предупредил.
Обещали помочь, думаю, до утра не просидим.
"Эмка" притормозила на перекрестке.
Военный патруль с автоматами вел посреди мостовой двух задержанных
гражданских. Видимо, задержание было серьезное, оба патрульных шли с автоматами
наизготовку.
— Балуются в эту зиму у нас в Ташкенте, — сказал Губер. — Уголовники стянулись.
Зима ожидалась теплой. За месяц несколько грабежей и убийств. Последние дни, правда,
их крепко прижали. Проверяют, ловят, при любой попытке вооруженного сопротивления
приказ коменданта: пулю в лоб! Одна банда убила в разных местах трех офицеров,
находившихся после госпиталей в отпусках по болезни. Убили, раздели и в их
обмундировании прибыли сюда, в теплые края, действовать.
— Поймали? — спросил Лопатин.
— Этих поймали! Верней, перебили. Отстреливались, на пощаду, понятно, не
рассчитывали.
"Да уж какая тут пощада! " — подумал Лопатин.
Его передернуло от мысли об этих трех убитых где-то в разных местах офицерах.
Сначала война загнала им в тело пули или осколки. Потом их выносили с поля боя, везли в
медсанбаты, оказывали по дороге первую помощь. Потом оперировали, зашивали,
говорили: "Будешь как новенький! " Потом везли подальше от войны, на восток,
долечиваться. Потом выписали с отпускными билетами — повидаться с родными, перед
тем как вновь на войну. А потом какая-то сволочь где-то ночью в глухом переулке убила и
раздела.
И то, что сняла с мертвых и надела на себя, надела для того, чтобы убить еще кого-
то!
— Так что комендатура тут у вас жесткая? — спросил он вслух.
— А какой же ей еще быть, — сказал Губер. — Сами знаете:
война не идиллия. Нигде не идиллия. И здесь, в тылу, тоже. Считается, что сюда за
этот год больше миллиона людей приехало.
И половина из них осела в Ташкенте. А в таком море чего только не плавает — все
есть. Тут сейчас военной комендатуре — и не ей одной — работы с головой! Всякой работы,
в том числе и такой, чтоб рука не дрогнула.
Сказав это, Губер рассмеялся. Он редко смеялся, и это было тем более неожиданно.
— Меня тут, как старого строевика, хотели в комендатуру сманить на пост
коменданта. И я дал понять, что согласен. Решил про себя: раз редактор на фронт не

67