Page 271 - Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., АСТ.1989.

достаточный пассионарный импульс. Только при этом сочетании
войско становилось боеспособным, ибо если шел разговор о выгоде, то
каждому, например новгородцу, было выгоднее спать у себя на печи,
наевшись ухи из ряпушки и корюшки и запив ее пьяным медом. Если

же новгородец покидал домашний уют и шел в поход, то не из
шкурных интересов, а потому, что это значило для него нечто
большее.
И, уж конечно, не персоны Ярослава или Святополка увлекали
бойцов на битву. Ведь за Бориса и Глеба не заступился никто. Значит,
Святополк и Ярослав стали символами программ, формирующих
души, плавящиеся от пассионарного накала. Что Святополк был

западником, мы уже знаем; что в войске Ярослава было много
язычников, и скандинавских, и славянских, мы догадываемся, но
должны себя проверить; а что город Киев был уже православным —
ясно и без доказательств. А тогда общественное мнение столицы
решало судьбу золотого стола киевского: на нем мог усидеть только
тот, кого хотели народ и бояре. Отметим это и перейдем к анализу

событий.
Святополк, сменив Владимира, повернул политический курс на
180°. Он не только помирился с печенегами, но и вступил с ними в
союз. Это мероприятие запоздало, ибо среди печенегов уже вели
проповедь мусульманские муллы и дружба с ними не означала для
киевлян мира с Византией. Но печенеги прислали на помощь
Святополку отряд, на который тот возлагал большие надежды. Однако

в бою у Любеча печенеги, отделенные от войска Святополка озером,
не могли его поддержать, и новгородцы победили, а Святополк бежал
в Польшу, к Болеславу I.
Новгородцы вошли в Киев… «и погоре церкви». [531] Да-да, не дома

и не лавки купцов, а именно церкви. Это говорит не о позиции князя
Ярослава (да вряд ли у него тогда была какая-либо позиция), а о
настроении новгородского войска. Киевлянам такая бесцеремонность
понравиться не могла, но набег печенегов в 1017 г. отвлек их
внимание, так как город надо было оборонять. Печенегов отбили, но
когда в следующем, 1018 г. Ярослав был разбит польским королем
Болеславом на Буге, то Киев не оказал ему поддержки, и князь бежал

в Новгород «съ 4-мя мужи». [532]

271