Page 42 - Наше дело правое

подросток, оказавшийся впоследствии Карлом Аттом, наследником

далекого Асторского герцога.
— Крысами. Из скриптория. Потому что это тамошний служка, —
уточнил внимательный к деталям Свен.
— Скрипел бы себе там, хилая морда.
— Представьте, как мы будем смотреться в одном ряду с этим
заморышем!
Эсташ замер. Было мучительно жалко себя за эту незаслуженную
обиду. Однако можно было стоять и жалеть себя, а можно было переломить
ситуацию, как Анхель Жестокий в битве при Этолле. Второе показалось
предпочтительнее; Эсташ сжал в руке увесистую чернильницу и что было
силы засветил в глаз ближайшему товарищу. Ну, тут и началось.
Анхель, некстати вспомнилось Эсташу, при Этолле как раз проиграл.
Безобразие прекратил Конрад, наблюдавший сцену со стороны.
— У кого избыток молодых сил — прошу на двор. С боевым.
И веселье улеглось. Все вроде как понимали, что наставники не
позволят курсантам поубивать друг друга, но связываться с Конрадом не

хотел никто. Конрад был самую малость не в себе.
— Спасибо, — попытался поблагодарить Эсташ.
— А вот этого не надо, — грубо отрезал Кондор и вышел вон.
Остальные переключились на обсуждение северной грубости; про
Эсташа временно забыли.

7

Да, друзьями они определенно не стали. Как и боевыми товарищами
— бой идет без него. Ему же суждено бесславно сгинуть в проклятой дыре,
потому что его сочли самым бесполезным, и кто? Злые насмешники,
никчемные третьи сыновья обедневших фамилий, безграмотные

великовозрастные дурни. К тому же Ущелье непроходимо, тем более для
него, ничтожного. Зачем же превозмогать себя, если можно уютно умереть
прямо здесь?
Тут Эсташ заметил то, что следовало заметить раньше. Под ногами
булькало и чавкало. Отчетливо потягивало гнильцой. В воздухе, прежде
прозрачном, повисла неприятная взвесь. Четкий черно-белый мир ночи
сменился болотной мутью. Как будто в сердцевину гнилого овоща угодил.
Тяжелый сладкий запах гнили дурманил голову. Более всего хотелось
опуститься на колени, прямо в хлюпающую грязь, обнять себя руками,