Page 437 - Наше дело правое

единственным способом сообщения оставалось море.

Теперь о новости. В моем заведовании находился катер. Более-менее
исправный и, как вскоре выяснилось, единственный полностью готовый к
плаванью на всем нашем корабле. Несколько минут спустя я готов был
рвать на себе волосы из-за того, что додумался доложить об этом
начальству. Оказалось, что спивающимся медикам необходимо было
доставлять почту, которая прибывала к нам с берега раз в сутки на
вертолете.

Вечерело. Я намаялся со своими матросами, тщетно пытаясь донести
до их пролетарских мозгов хоть каплю полезной информации. О том, что
будет, если завтра корабль окажется в реальной боевой обстановке с такой
степенью подготовки экипажа, думать не хотелось. Авось обойдется; хотя
бы еще несколько месяцев, пока мое заведование не будет приведено к

нормальному бою. [62]
О почте я почти забыл, но за ужином меня лично (!)
проинформировали по внутренней трансляции, что погодные условия
позволяют выполнить рейс. Дорого бы я дал, чтобы узнать, сколько наш
«бычок» отвалил «шила» ради этого сообщения… зато какой
воспитательный эффект!
Делать нечего. Прихватив из кубрика пару матросов, я отправился на
правый шкафут. [63] Солнце повисло опасно низко над горизонтом, но,

привыкнув к причудам северного светила, я знал, что у меня в запасе
минимум пара часов. Ветер крепчал, но волнение и правда не превышало
двух баллов. По крайней мере, пока.
Нас благополучно спустили на воду. Матросы вели себя подозрительно
весело, подтрунивали друг над другом, щедро обмениваясь
подзатыльниками. Я даже заставил одного из них дыхнуть мне в лицо.
Ничего. Точнее, ничего, кроме застарелого кариеса. Ни грамма алкоголя.
Мне понадобилось минут пять, чтобы понять: напускная веселость и есть
нервная реакция на стрессовую ситуацию. Мальчишки были испуганы.
Конечно, я бы ни за что на свете не сказал бы это своим матросам, но
бояться и правда следовало. С норд-веста набегали подозрительно-темные
тучки, да и ветер крепчал ощутимо. К тому времени, когда подошли к
ржавому чужому борту, волны швыряли нас так, что приходилось то и дело
сглатывать обратно рвущийся на волю желудок.
А дальше началось форменное безобразие. Нас никто не соизволил
встретить!